Аккорды смерти в ля мажоре - стр. 3
Новый мэр Анже Луи Баро обещал дать больше прав женщинам, но вот только когда? У Мадлен не было времени ждать официального разрешения.
Она засеменила к почтовому ящику жандармерии и быстро засунула туда пачку писем. Ух, пронесло! Сегодня охранник её не окликнул, чтобы отдать исходящие письма. Мадлен уже собралась было уходить, как её взгляд остановился в глубине двора. Пока трое жандармов отдыхали от тренировки по французскому боксу, какой-то усач с взъерошенными волосами отбивал ритм кулаками в висевший перед ним потёртый мешок с песком. Мадлен уже слышала, что в Анже перевели парижского сыщика по фамилии Ленуар. Кажется, отец рассказывал, что он распутывал самые сложные дела, но в последний раз что-то пошло не так, и этот парижский агент префектуры полиции потерял свою возлюбленную[1]. Её то ли зарезали, то ли застрелили прямо у него на глазах. И с тех пор Ленуара перевели из Парижа в Анже. Как будто у них в городе никогда никого не убивают… Ещё как убивают! Только расследовать – не расследуют. Убийцей всегда оказывается кто-то из близких.
Мадлен знала обо всех громких происшествиях в городе. Когда твой отец работает почтальоном, обо всём узнаёшь раньше, чем об этом напишут в утренних газетах. Вот и про Ленуара отец ей уже рассказал, что тот не занимается теперь расследованиями, почти ни с кем не говорит, а всё время проводит здесь, сражаясь с мешком песка.
Ленуар ещё пару раз ударил по мешку. Затем остановился, с удивлением рассматривая свои руки. Кожа на костяшках пальцев стёрлась, и теперь они оставляли на мешке кровавые следы. Ленуар подошёл к бочке с водой и вылил воду сначала на руки, затем на свои иссиня-чёрные волосы, и обернулся.
Мадлен вздрогнула от взгляда его невидящих глаз и поспешила отойти в сторону от входа. Надо спешить. Осталось ещё разнести почту по улицам Соборного квартала. Зачем она вообще здесь замешкалась? Что, если этот странный парижанин заметил, что на него загляделась девушка, а не почтальон?
Соборный квартал пролегал между замком Анже и собором Святого Маврикия. Его заселяли священнослужители, учителя семинарии, а также жители города, унаследовавшие от своих родителей старые частные дома. Обычно днём здесь было тихо, только дети иногда играли в стеклянные шарики да в колесо. А ночью в этот квартал с его узкими кривыми улочками простые жители Анже предпочитали не ходить. Ночью квартал держали под своим контролем владельцы рюмочных и корзинщики.
Корзинщиками называли семью Нонкеров, в которой уродилось семеро сыновей. О них по городу ходили разные слухи. Старший за баловство уже успел побывать на каторге, а у третьего, Жан-Пьера, – Мадлен сама видела – был сломан нос и порвано левое ухо.
Они держали лавку на улице Донадьё де Пюишарика, перегораживая спуск от собора к реке своими корзинками, плетёными стульями и шляпами из лозы и соломы.
Мадлен опасалась этих парней, но сегодня отступать было поздно. Осталось отнести письма на улицу Святого Павла, и можно было спокойно возвращаться домой в Дутр. Вот только дорога домой проходила мимо корзинщиков. Ну да ладно, Мадлен ещё раз натянула фуражку на глаза и пошла к спуску. Обычно улицы в это время пустели. Все жители Соборного квартала на вечерней службе. Авось пронесёт и ей не придётся иметь дело с Нонкерами.