Академия темных. Игра на выживание - стр. 46
Как ни странно, без иронии и без злости. Его мое состояние так успокоило? Ждал этого момента весь вечер?
— С тобой рядом на трезвую голову невозможно находиться, – только и успела сказать, прежде чем меня накрыло очередной волной.
Женишок молчал. Видно, нечего было возразить. И правильно. Молчание ему к лицу, а то рот откроет и сразу хочется либо сбежать, либо прикончить его..
— Предпочтешь обниматься с унитазом?
Хоть я и не видела его лица, но что-то мне подсказывало, что он улыбался.
— Обниматься с унитазом гораздо приятнее.
Может, зря я это сказала... Нет, не зря. У меня есть два аргумента: я пьяная, и он мне чуть руку не оторвал!
— Учти, на правду не обижаются.
Хотел он что-то ответить или нет, теперь не важно. Мне не важно. Меня начало лихорадить, и это было не от холода. Сидеть я больше не могла и повалилась на бок, глаза сами собой закрылись и, как я ни силилась разлепить веки, у меня не получалось. Никаких мыслей. Одна темнота. Я почувствовала, как немеют пальцы на руках, но ничего не могла с этим поделать, и мне стало жутко.
Сколько прошло времени до того как я ощутила тепло? Час? Два? Минута? Попыталась вспомнить что-нибудь хорошее, но все мысли возвращались к тому, что мне плохо. Пристрелил бы меня кто-нибудь...
Сквозь шум в ушах разобрала гневное:
— Еще хоть раз не послушаешь, вырву твои ручонки, чтобы не тянула в рот всякую дрянь.
Витор, это его голос.
Моя вредная натура вылезла из темноты и погрозила ему кулачком:
— Не буду тебя слушать! Все буду делать назло!
Я была уверена, что сказала эти слова мысленно, но ответ показал обратное:
— А будешь делать назло – убью, воскрешу, и станешь беспрекословно мне подчиняться.
Чистой воды угроза, но почему-то больше похожая на отчаяние.
Витор в отчаянии? О, Лиса, к перепою еще и бред добавился. Просто до твоей несоображающей головы все дошло в искаженном виде.
Землетрясение, вернее телотрясение я оценила по десятибалльной шкале в девять баллов. Колотило меня изрядно. Витора, наверное, тоже потряхивало, моего телотрясения на троих хватит. Органы делали тройное сальто, переворачиваясь внутри. А еще вернулись тошнота… и голод. Эти чувства по идее несовместимы. Подумаешь о еде – тошнит, подумаешь о тошноте – тошнит и вдобавок голод пробирает. Жуть, да и только.
В какой-то момент я ощутила спиной прохладную мягкую поверхность. Не сразу поняла, что это кровать.
Комната кружилась, звон в ушах усиливал головную боль, зубы стучали. Несколько раз я погружалась в темноту, но холод вытягивал из нее. Я даже на какое-то время отключилась, а когда пришла в себя и обнаружила, что завернута в пушистый плед, меня резко бросило в жар. Я не могла пошевелиться, руки и ноги онемели. Кое-как мне удалось скатиться на пол. Плед немного развернулся, стало чуть менее жарко. Оказалось, на мне вместо платья надета футболка. Застонала от досады. Не хотелось даже думать, чья она. Закрыла глаза... Казалось, эта мука длится целую вечность. Стала себя успокаивать, говоря, что скоро все пройдет и мне станет лучше... Определенно лучше...
И тут меня подхватили на руки, уложили на мягкое. К губам прикоснулось что-то холодное. Я подняла веки. Витор поднес к моему рту стакан с водой. От одного его вида меня затошнило опять. Я промычала, чтобы он убирался, попыталась отстраниться, но холодная жидкость потекла в горло. Каждый глоток отзывался болью, но это помогло. Жар больше не распалял изнутри, только голова заболела сильней.