Аграрные программы российских политических партий в начале ХХ в. - стр. 27
В пику недругам общины, любящим порассуждать о ее экономической неэффективности, ортодоксальные традиционалисты опровергали расхожие стереотипы такого рода. Так, К.Н. Пасхалов приводил в пример Тарусский уезд, где общинники подняли производство до такой степени, что могли успешно конкурировать с помещиками. Многие крестьяне обращали часть полевой земли под сады и ягодники, выручая с них по несколько сот, а то и тысяч рублей105. Показательно, что С.Ф. Шарапов отводил помещичьим хозяйствам роль двигателя сельскохозяйственной культуры крестьян-общинников, за которым «тихо, но постепенно, всем миром, должна подвигнуться общинная масса»106.
Общинно-коллективистское ускорение принятия решений можно было рассмотреть и в несколько необычном ракурсе. Оно прямо отвечало политическим интересам националистического движения. Консервативное по своей природе общинное крестьянство легко усваивало присущие ему патриархальные идеологемы монархистов и давало им возможность использовать атмосферу мирского схода для мгновенной структуализации местных отделов черной сотни. Убедиться в этом очень легко, если ознакомиться с рядом «мирских» приговоров о массовом вступлении крестьян в правые организации. Вот, например: «1906 года, марта 1 дня, мы, нижеподписавшиеся, Тамбовской губернии, Борисоглебского уезда, Уваровской волости, 1-го Уваровского сельского общества… 689 домохозяев в числе 465, быв сего числа по распоряжению нашего сельского старосты Воронина, в присутствии его, собраны на сельский мирской сход по некоторым нашим собственным надобностям, на котором имели суждение о том, что Тамбовский Союз русских людей образовался на исконных началах Православия, Самодержавия и целостности России, поговоря между собой, с общего всех нас согласия постановил: присоединиться к Тамбовскому Союзу русских людей, в чем и подписываемся (следует 465 подписей)107.
Ортодоксы упрекали государственный аппарат в непонимании нужд общинной самобытной России. Так, Д.И. Хотяинцев называл политику правительства в области насаждения личной собственности жалкой бюрократической фантазией, ничего лучшего не придумавшей, как российских мужиков в каких-то робинзонов превращать. Несуразность виделась ему и в том, что «правительство, признавая … крестьян созревшими для совместного труда в публичных собраниях с другими сословиями для выработки законов» одновременно содействует их «одичанию, расселению по хуторам»108.
Получалась интересная ситуация: Столыпинская реформа, призванная усилить свободу хозяйственной деятельности, носила в глазах последовательных традиционалистов характер типично бюрократического мероприятия, ограничивающего права собственности, ломающего традиционный порядок веками складывавшийся в условиях «органического» постепенного развития аграрной России, препятствующего правильному функционированию сельского хозяйства и укреплению экономической мощи русской деревни. Вкратце касаясь последнего, можно обратиться к выступлению С.Ф. Шарапова на I съезде Всероссийского союза землевладельцев (1906 г.), на котором он предупреждал, что даже полюбовное размежевание крестьян потребует огромных капиталов (предназначенных на обзаведение новыми постройками и т. д.), более нужных для непосредственно связанных с подъемом производительности земледелия