Аграрные программы российских политических партий в начале ХХ в. - стр. 29

Нетрудно заметить, что защитники общины, схватив самую суть русского консервативного национализма, не представляли собой ретроградную прослойку. Они тоже оказались вовлеченным в общий для дореволюционной России, мощный процесс идейно-теоретического поиска, призванного поставить старый национал-консерватизм в соответствии с запросами того бурного времени. Но они не переступали той черты, за которой сам национализм терял свои сущностные очертания, становясь во многом размытой, двусмысленной теоретической системой. Если же рассуждать о консерватизме в целом, то приходится констатировать определенный, и весьма значительный его отход от традиции. В XIX в. русские консерваторы в подавляющем большинстве сохраняли верность общинным основам народной жизни. Это относится в первую очередь к славянофилам, трепетное отношение которых к общине дало повод некоторым общественным деятелям (А.И. Герцен, В.Г. Белинский, А.А. Григорьев) говорить об их своеобразном социализме. За необходимость сохранить неотчуждаемость крестьянской земли, дополнив ее введением аналогичной практики в отношении дворян, выступал и К.П. Победоносцев117. А.К. Леонтьев считал, что «разрушители общины уничтожают одно из главных условий … нашего национально-культурного обособления». Он также соглашался с необходимостью некоторого прикрепления к земле дворян118.

Жизнь доказала правоту защитников общины. Столыпинская ломка крестьянской общины на хутора и отруба не укрепила традиционное общество, но, напротив, ослабила его, создав кадры для пролетарской революции и внеся вражду в крестьянский мир. Монархическое движение вынуждено было поддерживать разрушение крестьянской общины и фактически собственными руками ломать традиционный уклад русского крестьянского мира, на который оно собиралось опираться. Однако то, что вполне было обычным, например, в Прибалтике, Польше или Западной Украине в Центральной России приживалось плохо. Хуторское хозяйство оказалась несостоятельным прежде всего экономически. Выделилось всего 20 %, но уже с самых первых лет реформы начался обратный процесс – многие из отделившихся (после указа 9 ноября 1906 г. и ранее) спешили вернуться обратно. С учетом последних данных темпы возвращения ненамного отставали от темпов выделения. После же февраля 1917 г. община на селе была восстановлена почти полностью – настолько слабыми оказались позиции хуторян. Все это подорвало позиции монархистов среди беднейшего и среднего крестьянства, которое не стремилось выйти из общины. Крестьяне стали поддерживать большевиков, которые не одобряли право частной собственности на землю.

«Союз 17 октября» (октябристы), принявший это название в честь царского Манифеста от 17 октября 1905 г., начал оформляться как политическая партия в конце октября 1905 г. Ядро Союза сформировалось на ноябрьском съезде земских и городских деятелей. Основную массу этого движения составляли земско-дворянские круги, к которым примкнули торгово-промышленные слои. Таким образом, социальную основу «Союза 17 октября» составляли торгово-промышленная и финансовая буржуазия, крупные помещики, перестраивающие или уже перестроившие свои хозяйства на рыночный манер, «деловая» интеллигенция, которая уже полностью интегрировалась в капиталистическую систему. Именно к этим кругам принадлежали все 33 основателя партии октябристов. Немного позднее к ним начала присоединяться либеральная часть чиновников. В 1905–1907 гг. потомственные дворяне (в том числе титулованные) в «Союзе 17 октября» составляли 53,22 %; купцы и потомственные почетные граждане – 21,99 %. По «роду занятий» почти половина (48,96 %) октябристов были чиновниками, 31,02 % – представителями торгово-промышленного мира, причем почти половину последних составляли руководители (управляющие, директора, члены правления) фабрик, заводов, акционерных предприятий и банков. Почти каждый третий октябрист был профессионально занят умственным трудом. Например, преподаватели высших учебных заведений в «Союзе 17 октября» составляли 3,63 %, средних – 5,71 %, представители технической интеллигенции – 5,83 %