999 душ в моей копилке, не хватает только твоей - стр. 9

Мы с Люцифером не виделись все эти годы. Разумеется, я замечал его в толпе поклонников и поклонниц, всех этих пресмыкающихся созданий, которые годами не стирают одежду, которой он коснулся, лишь бы она продолжала хранить его приторно-горький запах.

Но мы не говорили и даже не пересекались взглядами. Ничего, словно мы вместе не создавали Ад. Конечно, Лучезарный приложил к его созданию больше сил, но я тоже не просто рядом стоял. Когда я пал, Преисподняя уже дышала своим жаром, но благодаря подпитке из моих сил она разрослась, смогла наконец-то оторваться от мощи Люцифера, сформировав свое собственное сердце. Поэтому могу сказать, что мне даже как-то обидно, хотя раньше подобное чувство было мне неведомо.

Наверное, именно поэтому я коротал свою жалкую вечность в одной корчме в недавно появившемся Киеве. Неплохой городок, люди веселые, задорные, правда, пьют безбожно много.

– Николай, выпей со мной за рождение сына! – пробасил только что вошедший мужик и похлопал меня по плечу.

– Да неужели сложно было запомнить, что меня зовут Никаэль, – поворчал я себе под нос, но все же улыбнулся и кивнул.

Я жил тут уже более десяти лет. Конечно, местные могли заметить, что мое лицо не меняется под влиянием времени, но если запахнет вилами и топорами, я быстро смоюсь.

Ад мне осточертел за последнее тысячелетие, восхваление Люцифера перешло грань дозволенного и стало просто абсурдным. Прямо у моего дома воздвигли памятник в полный рост, где братец, словно провожатый, указывает рукой вперед.

Статуя поистине грандиозная, размер велик настолько, что окна моего третьего этажа упираются прямиком в его ангельско-демонский пах. Вот я и решил перекантоваться у людей – сначала остался в Иерусалиме, а когда тот пал, перебрался в Киев, чтобы вкусить больше различной людской культуры. Однако меня непрестанно волновал тот факт, что светлые души перестали рождаться. Их просто нет, прошла практически тысяча лет, а я ни разу не ощущал манящего запаха.

Нервы иногда шалили, и я целыми днями сидел у русичей вместе со своим, так уж вышло, другом – кузнецом Михеем. Он не задавал вопросов, просто молча трепал по плечу или волосам и говорил забавную фразу:

– Переживется, Никола, все переживется, главное верить. – И целовал нечто висящее на его шее, я никогда не вглядывался.

А во что мне верить? Людям легко, у них тут вера на вере, и хотя бы одна была реальной. Могут верить во что вздумается. Мне вот не в кого верить, кроме самого себя и своей цели.

А что, если на свет никогда и не появится еще одна светлая душа? И что, если брат знал об этом и просто обдурил меня, внушил надежду и сейчас насмехается надо мной?

Ну что ж, придется ждать, больше ничего не остается.

Михей грузно упал рядом со мной, опираясь на деревянный стол. Это заставило оставить в покое самобичевание и погрузиться в круговорот напитков, жирной закуски и общения со смертными.

– Пришла-а весна-а в родные-е да-али, – затянул кузнец песнь, а я, не чураясь чужих взглядов, подхватил, тряся кружкой с медом:

– В поля-ях запе-ели соловьи, – растягиваю слова.

Настроение немного поднялось, я забылся, радуясь, что узнал Михея. Он достоин быть бессмертным и вечность сидеть со мной в Аду.

Я давно покинул Киев, не желая накликать беду на семью Михея. Моя молодость выдавала меня. Его могли обвинить в общении с темными силами.