30 свиданий, чтобы забыть - стр. 7
Пиликает смартфон. Я смотрю на экран. Слава пишет: «Лер, я завтра уезжаю. Хотя бы трубку возьми». Он мне всю неделю названивает, но тоже не без гордости. Позвонит раз в день, напишет и больше не тревожит. Наверное, мне хочется, чтобы мой телефон разрывался от его звонков, и смски падали одна за другой, не переставая, с мольбами простить и вернуться. А еще лучше, чтобы он караулил меня у подъезда с букетом из тысячи тюльпанов, которые я люблю, и не давал прохода, пока не отвечу «да». Но нет. Слава не такой. Я не отвечу, и он уедет. Спокойно, гордо, без всяких истерик и скандалов. И я его больше никогда не увижу.
Слезы хлещут из глаз. Ксюня сразу меня обнимает. И мы долго так стоим. Я стараюсь не реветь, зажимаю себе рот рукой, тихо хнычу, заливая слезами Ксюнино плечо. Она гладит меня по голове и ничего не говорит. Что тут сказать?
После этого мы молча красим тумбочку. Вся эта возня в мастерской меня всегда отвлекала. И сейчас работает. Я успокаиваюсь. Даже ни о чем толком не думаю. Слежу за мазками краски, которые создаю жесткой кистью, чтобы все хорошо прокрасилось, и защищаю тумбу от насекомых, норовящих сесть на блестящую поверхность. Концентрируюсь на этом процессе максимально, чтобы в мыслях даже фоном не мелькнуло нигде лицо Славы. А сердце все равно ноет. Наверное, пора к этому привыкать. Кажется, так будет теперь всегда.
Глава 3.
Домой я возвращаюсь ближе к восьми. После драмкружка еще катаюсь на самокате, пока не замерзаю. Ксюня и Валентин предлагали составить мне компанию, но смысл? Их утешения мне помогают держаться, дают моральную опору – я не одна, но по факту делают только хуже. Не хочу быть настолько жалкой.
Мама с папой на кухне готовят ужин. Папа, как обычно, что-то с чувством рассказывает. Наверное, новую выставку посетил. А мама охает и ахает, постоянно удивляется. Им так интересно друг с другом, что порой мне бывает обидно. Я далеко не всегда могу поддержать их беседу о высоком искусстве, или политике, или бог весть чем еще. Но сейчас мне это на руку.
– Лерок, надеюсь, ты голодная. Мы почти приготовили очень вкусное ризотто, – кричит мама с кухни, не выглядывая. Папины волосатые ноги я вижу под открытой дверцей холодильника.
– Нам еще минут десять, Лерок. Не торопись, – добавляет он, что-то жуя.
Я заглядываю в проем, чисто поздороваться, потому что аппетита нет. К тому же после драмкружка мы с Ксюней слопали по сэндвичу. Мама в шелковой пижаме пританцовывает у плиты и мешает деревянной вилкой жижу в сковороде. Папа в шортах и футболке захлопывает холодильник и выкладывает на стол уже натертый сыр.
– Ты с ночевкой сегодня? – спрашиваю у него, хватая из миски горстку.
В последнее время папа уходит домой только ночевать, и то не всегда. И они думают о покупке квартиры побольше, чтобы, наконец, съехаться и выселить меня в отдельную комнату, хотя мама еще за эту не закрыла ипотеку. С папиной помощью дело идет быстрее, но у него то густо, то пусто. Картины могут долго не продаваться, а потом сразу несколько за раз. И он любит шиковать, правда, недолго. Потом опять приходится ужиматься. Никакой стабильности и практичности. Я даже удивляюсь, что маму это не беспокоит. Она же всегда расчетлива. В общем, своей комнаты я отчаялась дождаться.
– Я не планировал, но если ты настаиваешь, – он скалится, отчего все лицо испещряется морщинами. Мама смеется.