30 свиданий, чтобы забыть - стр. 9
И вот я уже у его дома. Самокат паркую рядом с лавочкой у подъезда. Защелкиваю замок, выпрямляю плечи и вздыхаю глубоко-глубоко. Кажется, смелости во мне прибавляется. Я смотрю на часы – уже десять. Знаю, что Бархатовы так рано не ложатся, но мне все равно стыдно за поздний визит.
Ладно, обстоятельства исключительные ведь.
На домофон отвечает Елена Анатольевна. Она удивляется мне, явно не ждала, но открывает дверь. Бархатовы живут аж на пятнадцатом этаже. Приходится подниматься на лифте. От волнения я дергаю замок рюкзака туда-обратно, открывая-закрывая карман. Такое ощущение, будто собираюсь сделать нечто невероятное, типа Эверест покорить или с парашютом спрыгнуть. Хотя… секс – это ведь обычная вещь, да? Все люди этим вроде занимаются. И все равно… в первый раз это жутко волнительно.
Может, Слава вообще меня прогонит? Это почему-то приходит мне в голову, только когда я уже из лифта выхожу. Дверь в их квартиру приоткрыта. На пороге меня встречает Ксюня в домашнем костюме с рисованным зайцем на груди.
– Молодец! – она светится улыбкой. Это добавляет мне уверенности.
Я киваю и вхожу в квартиру. Здесь, как всегда, чисто и аккуратно. Все светлое: стены, полы и мебель. Просторный коридор ведет сразу в несколько комнат. Славина дверь – последняя. Сбоку ванная – там журчит вода.
– Слава в душе, – кивает туда Ксюня.
Из арочного проема кухни выходит Елена Анатольевна, высокая и полная женщина с изящным лицом. Я всегда вижу ее в льняных платьях и тапочках, усыпанных стразами.
– Лера! Как здорово, что ты пришла. Проходи скорее. Чай с зефиром?
Бархатовы всегда радушны и щедры. Угощают меня любимой сладостью. Мне от этого неловко, даже спустя год уверений Славы и Ксюни. Для них это мелочи, а для меня значит много.
– Спасибо, я не голодна. Я подожду Славу в комнате.
– Как хочешь. Если что, ты знаешь, где все найти, – Елена Анатольевна улыбается искренне и заглядывает мне в лицо… с какой-то надеждой, что ли.
– Спасибо.
Я оставляю балетки на коврике и прохожу по холодной плитке к самой дальней двери. В проеме кухни замечаю сидящего за столом Олега Михайловича. Он жует пирог и читает деловой журнал, но поднимает на меня улыбчивый взгляд.
– Здравствуй, Лера. Я уж боялся, не придешь.
Слава с Ксюней говорят, что у них строгий отец. Он заставляет их хорошо учиться и убираться по дому, а на работе у него, якобы, вообще репутация страшного босса, но я всегда вижу его расслабленным, в спортивной одежде и с улыбкой на лице. Трепет он внушает только своим могучим телосложением – высоким ростом и широкими плечами. Кажется, Слава будет таким же.
– Здравствуйте, – улыбаюсь. Больше мне сказать нечего. Я сама боялась, что не приду.
И мне почему-то стыдно перед ними, всеми. Они ведь не знают, зачем я на самом деле явилась.
Господи, я сейчас сгорю, так Славы и не дождавшись.
Ксюня провожает меня в его комнату и оставляет там, подмигивая, а сама скачет по коридору с криками: «Мам, мам, заплети мне косички. Хочу кудри».
Несмотря на кучу оборудования, расставленного и развешанного повсюду, в Славиной комнате много свободного места. Максимум нас здесь помещалось человек пятнадцать, правда, теперь плохо представляю как.
Первым в глаза бросается огромный чемодан, приставленный к шкафу, уже собранный. Не хочу об этом думать и перевожу взгляд на огромное фото Славиного покойного бульдога Боба, состоящее из пяти тысяч пазлов. Он рассказывал, как эта мозаика помогла ему пережить горе. Слава собирал ее неделю и все это время рыдал. Выплакал всю боль, зато собрал памятную картину, и после этого полегчало. Я вот теперь тоже думаю распечатать Славину фотку, разбить на пять тысяч пазлов и пересобирать до бесконечности. Потому что, кажется, эту боль я выплакать не смогу. Хоть будет смысл как-то существовать дальше. Мда.