Звездный колокол - стр. 21
– Есть у меня тушенка. А еще можно гречку сварить и лука пожарить.
Он сдался.
А почему, собственно, нет?
Кому она к черту нужна, эта дешевая доморощенная мораль, от которой, если вдуматься, никому ничего хорошего? Да и потом неизвестно… портвейн, опять же… и как же, черт возьми, хочется съесть чего-то горячего… В лифте она взяла его за руку, потом зачем-то положила ладонь на лоб.
– Ты чего? – засмеялся он.
– По-моему, ты простыл, – серьезно ответила она. Осуждающе покачала головой. – Говоришь, завтра экзамен?
– Ну да, – он все еще не понимал.
– Ну так вот. Сдается мне, его без тебя найдется, кому принимать. – Она не выдержала и тоже расхохоталась. – Ит, и не надейся. Никуда я тебя до послезавтра не отпущу.
– Э-э-э… – Ит растерянно посмотрел на нее. – Ты серьезно?
– Уж куда серьезней. Я утром позвоню в комиссию и скажу, что ты заболел. Все, не спорь.
– Ладно. – Ит слишком долго ее знал, и то, что спорить действительно бесполезно, знал тоже. – Уговорила. Так что у тебя за портвейн такой?
…Встречались они нечасто, только тогда, когда позволяла работа. Берта на встречах не настаивала и ни перед кем свое присутствие в их жизни не обнаруживала. Изредка она бывала и у них дома, но там отношения всегда были сугубо деловыми: ведь дома постоянно был кто-то посторонний, да и на Орине эту связь вряд ли бы одобрили. Негоже рауф иметь подобные отношения с людьми, это против правил, против законов.
Но тем не менее это было.
С год назад оба начали понимать, насколько сильно этого порой не хватает – не секса, конечно, нет, не в нем дело, хотя, что тут спорить, это тоже приятно. Не хватает – ее. Именно ее, со всеми странными и порой смешными привычками, с запущенной квартирой, с окном кухни, выходящим в закат, с потемневшим от времени серебром, с ветром на балконе, с уютными креслами, с настольной лампой под зеленым абажуром и со всем прочим, таким же вот странным, неуловимо существующим, значимым и незначимым одновременно.
К двери, обитой темно-коричневым дерматином, Ит подошел первым – он нес букет. Скрипач, с предательски позвякивающим рюкзаком, шел следом, что-то тихо напевая себе под нос: как определил Ит, ту самую мелодию, которую они слышали, когда убирали квартиру. Ит нажал на кнопку, раздался приглушенный звонок.
– Слушай, сегодня у себя ночуем, да? – спросил Скрипач.
– Как скажет, – пожал плечами Ит. – Все зависит от степени… ммм…
– От степени соскученности, – захихикал Скрипач. – У меня, знаешь ли, какое-то странное ощущение.
– Какое? – рассеянно спросил Ит.
– Про этот год. Словно он в некотором роде переломный.
– Снова предложение будешь делать?
– Буду, – кивнул Скрипач. – А ты?
– А что я? Всеми руками «за», ты же знаешь. Вопрос в разводе, но сейчас…
За дверью раздались торопливые шаги.
– Ладно, потом про это поговорим. – Скрипач подтянул повыше лямку рюкзака. – Сделай мажорное лицо и вытащи цветы, идиот.
– Блин. – Ит принялся поспешно разворачивать газету. – А раньше почему не сказал?!
– Потому что я пьяный, – хмыкнул Скрипач.
– Все, заткнись. – Ит выпростал букет из газеты.
Щелкнул замок.
– Итак… – трагическим шепотом начал Скрипач.
Дверь открылась.
– Привет. – Ит улыбнулся и сделал шаг вперед. – Ну вот мы и…
Он осекся.
Она стояла в проеме, держась рукой за истершийся косяк, и неподвижно смотрела на них – смотрела так, что оба, одновременно, ощутили, как слетает напрочь недавний хмель. Скрипач оттеснил Ита плечом, протиснулся в прихожую.