Звезда под странной луной - стр. 52

– Ты ее не любишь.

– Я этого не говорила. – Ванда на секунду замолчала. – Я думаю, что она любит командовать.

– Мне такая и нужна, – ответил Кристофер, трогаясь с места и включая кондиционер. – Ты тоже любишь командовать.

Громкий смех раздался с пассажирского места, сняв напряжение, и тетя Ванда победила свое грустное настроение. Она начала рассказывать ему об их новой собаке и о любовных увлечениях Анджелы.

– Она приведет к нам своего нового парня на День благодарения.

– Он тебе нравится?

Она пожала плечами.

– Я улавливаю здесь закономерность.

– Ох, замолчи. – Она пристегнулась ремнем.

Жизнь в Нью-Йорке изменила его перспективу. Все теперь казалось меньше по сравнению с ним. Единственное, что не изменилось, – это его детская спальня, она была раза в два больше его квартирки в Гарлеме. Включив свет, он увидел знакомые постеры групп – The Smiths, The Cure, Nirvana – и, наконец, то, что он всегда искал: постер Джеммы Тернер в рамке.

«Джемма Тернер, отель „Савой“, апрель, 1968 год».

Прислонившись к дверному косяку, он рассматривал знакомую сценку. Трагическая звезда в окружении участников вечеринки. Через два месяца ее не станет. За годы после того, как Кристофер узнал о ее трагической гибели, Кристофер исследовал каждый дюйм этой фотографии в поисках подсказки. Это была смехотворная теория, но что-то в этом снимке не давало ему покоя, даже вне связи с тем, что произошло с его матерью. О, это фото по-прежнему имело над ним власть. Он прикладывал ладонь ко рту; когда ее видел, у него перехватывало дыхание. Что бы он чувствовал, находясь в той комнате вместе с ней?

– Почему она?

Раздавшийся у него за спиной голос разрушил чары. Он обернулся и увидел тетю Ванду, которая смотрела из-за его плеча. Теперь она переоделась в легинсы «Адидас» и мешковатую спортивную толстовку. Хотя Джейсон подарил ему на день рождения эту фотографию в рамке, никто из родных не знал настоящего значения этого постера – как и о его одержимости Джеммой Тернер. Он никогда никому не рассказывал подробностей о гостинице в Питтсбурге, и никто не провел пунктир, соединяющий события.

– Давай я тебе покажу. – Он достал из чулана коробку с надписями «Хрупкое» и «Не бросать» и сунул руку под тощую стопку журналов, где встречалось хоть какое-нибудь скудное упоминание о Джемме Тернер, которые он смог отыскать. Информации было очень мало. Больше ему повезло с видеопленками ее фильмов. В конце концов он нашел то, что искал, на самом дне стопки. Вот он: потертый, сложенный счет, который хранил, как безумный сувенир, напоминание о конце его детства; он каким-то краешком сознания понимал, что события того дня навсегда оставили на нем клеймо.

Он отдал ей листок и следил за ее лицом, когда она его развернула. Она пробежала глазами счет, но на ее лице ничего не отразилось.

– Я не понимаю.

– Это счет из гостиницы в Питтсбурге, куда дядя Мартин ездил за мной в тот день, – сказал он и подождал, пока не увидел, что она поняла. – Знаешь, ты никогда меня не спрашивала, что произошло в тот день с мамой.

Она перевела взгляд со счета на постер, и у нее вытянулось лицо. Она устало сложила листок и отдала его обратно.

– Так вот с чем была связана эта история с Джеммой Тернер все эти годы? – Она села на свою кровать и опустила голову. – Я так старалась не спрашивать тебя о тех днях – а это было несколько дней для меня, Кристофер, не один день. Ты провел в том номере гостиницы почти три дня, пока Пэмми была без чувств. Я просто хотела, чтобы ты это забыл.