Звезда Давида - стр. 18
Четверо немецких танкистов весело смеялись. Один залез на подножку и пробовал суп из половника. Довольно качал головой, повторяя:
– Гут! Руссиш кюхе гут!
Абрам хотел отскочить за кусты, но было поздно. Немцы заметили его. Сразу два автомата уже смотрели в грудь солдата. Евсей крикнул:
– Поднимай руки, дурень!
И Гольдберг сдался. Один из немцев поманил его рукой:
– Ком, ком…
Абрам подошел с поднятыми руками и остановился в метре от Анюткина. Один из немцев стащил винтовку с его плеча и ловко обыскал. Нашел солдатскую книжку и несколько желудей. Рассмеялся, а потом уставился на темные глаза и курчавые волосы солдата. Смех исчез. Немец вдруг пролаял:
– Юде?
Гольдберг растерялся, глядя во все глаза на злое лицо танкиста и поднимавшееся дуло автомата. Черная точка глядела ему в грудь, а он молчал. Горло перехватило от страха. Выручил его Евсей. Он вдруг крикнул:
– Какой юда? Армян он! С Еревана. Понимаешь? Армения! Кавказ! Помощник он мой! – Обернулся к Абраму: – Армен, да скажи ты им! Ведь убьют не за грош!
Страх отпустил и Абрам горячо замахал поднятыми руками:
– Я армянин, а не еврей! Кавказ!
Один из немцев все же понял слово Кавказ и быстро заговорил со своими. Ствол автомата опустился, хотя немец продолжал подозрительно смотреть на Гольдберга. Второй немец на ломаном русском спросил его:
– Фамилий?
Абрам вдруг вспомнил однокурсника с Армении и выпалил:
– Восканян!
– Имя?
На этот раз он решил поддержать Евсея и сказал:
– Армен.
Танкист державший его солдатскую книжку, швырнул ее к ногам Абрама. По-видимому он был старшим. Снова заговорил со своими. Посмотрел на кухню, на перепуганных русских и что-то предложил с улыбкой. Немцы расхохотались и согласились, судя по кивкам. Командир экипажа все на том же ломаном русском, подтверждая слова жестами, приказал:
– Пферд упряжь! Ехать туда!
Указал рукой на передовую. Потом показал на танк:
– Мы есть конвой!
Толкнул в спину Анюткина:
– Пошель выпольнять!
Ткнул пальцем в Абрама:
– Ти есть тоже!
Повару и помощнику ничего не оставалось делать, как подчиниться. Трясущимися руками запрягли подрагивающих и фыркающих испуганных коней в телегу и кухни. Немцы забрались в танк. Двое торчали из люков, держа русских на прицелах автоматов.
Евсей, понимая, что лошади могут понести, а немцы решат, что они сбегают и постреляют ни за что, на трясущихся ногах направился к танку. Лицо посерело от страха.
Абрам за это время успел забить солдатскую книжку в топку котла и она благополучно сгорела.
Немцы удивленно переглянулись, глядя на подходившего русского. Старший спросил:
– Что ти хотеть?
Анюткин вздохнул, тыча в сторону беспокойно переступающих ногами лошадей:
– Лошадки у нас понести могут…
Немец прислушивался к его словам. Спросил:
– Что есть «понести»?
Евсей пожал плечами:
– Ну побегут от рычания танки вашей…
Танкист все же понял и ткнул рукой вперед:
– Туда! Ехайт!
Что-то сказал механику-водителю по шлемофону и еще раз нетерпеливо махнул рукой. Повару ничего не оставалось делать, как подчиниться. Маленький обоз медленно тронулся с места. Танк, немного поотстав, урча мотором, тронулся за ним…
Русских военнопленных сгоняли в так называемые отстойники. Очень часто это были крестьянские овины, остатки колхозных ферм, развалины церквей, но чаще просто загоняли в огороженные колючей проволокой загоны под открытым небом, где не было ни деревца, ни кустика, чтоб укрыться от зноя или дождя.