Зверинец - стр. 38
Закатное солнце невыгодно подчеркнуло все болячки старого дома. Заросший травой по самые ставни, он выглядел не просто нежилым, а по-настоящему покинутым. Зияющий выбитыми штакетинами забор в некоторых местах завалился до самой земли. Искать упавшие ворота не имело смысла, и компания вошла в ближайший пролом. Впереди, раздвигая сочные зеленые стебли, шагал Шурик. Трава укладывалась неохотно, будто решив непременно подняться вновь, как только уберутся восвояси неуклюжие чужаки. У крыльца Софья обогнала Сашку, первой коснулась покосившейся балки, удерживающей навес над ступенями. Сердце защемило с утроенной силой: дом не откликнулся, как раньше. Похоже, он уже не верил, что в нем когда-нибудь вновь зазвучит человеческая речь, а от кирпичной печки потянет теплом, согревающим трухлявые перегородки.
Дверь закрывалась на простой крючок, и Ольга не удержалась от шпильки:
– А что, на замок посерьезнее денег не хватило?
– От кого тут запираться? – Софья пожала плечами. – Места глухие, от трассы далеко, если захотят выломать – выломают.
– Попросили бы кого-нибудь присмотреть… – Веня недоверчиво тронул носком кеда доски порога, черные от сырости.
– В Вериярви уже лет двадцать никто не живет. Так, наездами – грибы-ягоды, охота-рыбалка или, как мы, на озеро. Здесь шикарное озеро, ребята. Пляж песчаный, чистый-чистый! Рядом лес сосновый, ни клещей, ни комаров. Завтра вас оттуда буду за уши вытягивать. А из местных тут, наверное, только бабка Параська и осталась. Ей лет уже столько, сколько не живут. Она и ходит-то еле-еле. Некому присматривать. Пусть уж лучше так – зайдут, увидят, что брать нечего, да и уйдут по-хорошему…
Софья пинками очистила крыльцо от колонии бледных поганок. Ступени проседали под ногами, но держались. Ржавый крючок сидел плотно, не желая поддаваться нажиму пальцев.
– Кто зайдет-то? – Шурик оттеснил хозяйку в сторону, навалился на дверь плечом и легко откинул крючок. – Прошу! Дамы вперед!
Он отступил, галантно освобождая вход. Софья ответила игривым книксеном и привычно шагнула через порог, окунаясь в знакомые с детства запахи.
– Осторожнее, в сенях темно и потолок низкий! – бросила она за спину и продолжила прерванный разговор: – Бродяги, например. Коммерсы какие-нибудь ушлые, кто старьем или цветметом торгует. Эти хуже всех. Все вверх дном перевернут, загадят, поломают. Скоты, а не люди… Еще ягодники могут. Тут в селах многие по лету ягодой промышляют. А как выйдут к деревне, так обязательно по домам пошарят, вдруг что ценное хозяева оставили…
– А далеко… ай, мля!.. – не вняв предупреждению, Шурик больно треснулся головой о притолоку. Потирая лоб, прошел за Софьей. – Где ближайшие деревни? Ну, живые, в смысле?
– Ближайшая километрах в сорока. Ты удивишься, сколько можно заработать, собирая бруснику и морошку. Они ведь всю зиму потом на эти деньги живут. Так что сорок кэмэ для местных ягодников не предел, поверь мне…
Под ногой негромко хрустнуло. Вдоль позвоночника, от копчика до затылка, потянуло холодом. Рука еще только нащупала вечно коротящий выключатель, а Софья уже знала, что увидит при свете. Моргнув, вспыхнула холодными синеватыми лучами лампа. Софья бессильно опустила руки. В груди, чуть выше солнечного сплетения, образовалась бездонная пустота.