Zoo, или Письма не о любви. Сентиментальное путешествие. Жили-были. Письма внуку - стр. 18
– С этой статьей, – начал я, едва выслушав, что говорили мне Варвара Викторовна и Н.В. Панченко, – произошла неприятная история…
– Вам что-то вписали, – быстро сказал В.Б.
– Как вы догадались?
– Это нетрудно. И не просто вписали, а исказили самое главное. Так?
Я прочел вставку. В.Б. смеется. Видимо, у меня было удивленное лицо, потому что он сказал:
– Я привык. Ведь они – как? Рассматривают статью на просвет, безошибочно находят солнечное сплетение и вырезают его. Это же бандиты. Или вписывают что-нибудь. Тоже бандитское. Не расстраивайтесь. Вы заметили правильно: я тогда много делал – разного. Не огорчайтесь. Они всегда так поступают.
– Как же не огорчаться? Нам как-то до сих пор удавалось обходиться без такого рода вставок. Но это мне урок: не должно быть ни одной фразы, провоцирующей на них. У Мариэтты таких фраз нет.
Говорили о Чехове. С него В.Б. перешел на своего брата Владимира, который Чехова не любил.
– Ему казалось, что Чехов холодно относится к религии. А сам он был церковник. Всегда крестился на купола, даже со сбитыми крестами. Тогда это эпатировало.
Его арестовали как эсперантиста (пришла Варвара Викторовна, уточнила: “году в 34-м”). Я был у него на Беломорканале. Он был землекопом. Я им там сказал: “Я здесь чувствую себя живым соболем в меховой лавке”.
Гимназистом я выступал в каком-то религиозном обществе. Просто потому, что мне хотелось говорить. Потом к нам домой пришли какие-то лица из Духовной академии, которые меня слышали, и стали уговаривать отца отдать меня туда – им нужны были хорошие проповедники.
Много говорил о Бриках.
– Лиля меня не любила. У нее в комнате висело масло: Лиля обнаженная, в натуралистической манере. Однажды она сделала мне предложение в прямой форме. Я не согласился: Эльза была лучше. Эльза, когда я с ней был в первый раз, удивилась: “Я не думала, что ты такой специалист”. Длинного романа не было. Были встречи. Когда встретились после “Zоо”, она сказала: “Теперь это получается у тебя хуже”.
У Бриков деньги вносил один Маяковский. Они его высасывали. У Лили был богатый отец, у Осипа – тоже. Они привыкли жить хорошо. Я Брика не любил – в этом и перед ним виноват. Лиля не любила меня. Боялась, что знакомство со мной повредит ей в глазах одной организации. В каменной пристройке они поселили Катаняна. Потом он вполз в квартиру. (Запись про Бриков заканчивается непонятной отрывочной фразой: “Брик – ослиная челюсть”.) (28 марта 1984 г.)
Добавляю про Брика из другого разговора.
– У отца Брика был дом на Арбате. Смотрел на площадь и улицу. Был двухэтажный, но занимал целый квартал. Отец Брика был очень богатый человек. Поэтому у Осипа всегда были деньги. Это ему мешало работать. А он был умный, очень знающий человек. Он был логический, невдохновенный. Мы называли его “губернатор захваченных территорий”. Он давал деньги на наши первые сборники. У него был знак ОМБ – еще до того, как он что-либо издал (1 июня 1975 г.).
Тогда, в марте, когда возил статью, я провел в Переделкине почти весь день. Под вечер сказал, что раз к моим писаниям здесь относятся снисходительно, то прочту свое стихотворение “Старик”. Чтоб было понятно дальше, вынужден привести вторую его половину.