Золотые Ворота - стр. 89

– Деньги приготовлены, на случай если они понадобятся.

– А вы думаете, они могут не понадобиться? – мрачно осведомился Мильтон.

– Казначейство согласно, что мы должны задержать перевод денег еще на двадцать четыре часа.

Настроение у Мильтона не улучшилось.

– По шкале Брэнсона это означает, что сумма возрастет почти на пятьдесят миллионов долларов. Мелочи по сравнению с тем, что он запросил. – Он сделал обреченную на неудачу попытку улыбнуться. – Кто знает, может быть, за это время у одного из наших великих умов появится блестящая идея…

Он оборвал себя и погрузился в молчание, которое никому не хотелось прерывать. Хагенбах взял бутылку виски, налил себе, добавил льда и пустил бутылку по кругу. Вся компания вернулась к скорбному изучению своих стаканов.

Бутылка недолго оставалась невостребованной. Вошли Ричардс и Хендрикс и, не говоря ни слова, тяжело опустились на два свободных места. Вице-президент потянулся к бутылке на мгновение раньше начальника полиции.

– Как мы выглядели в последней телепередаче? – спросил Ричардс.

– Ужасно! Но еще ужаснее то, что мы сидим здесь всемером и никому ничего не приходит в голову! – Мильтон вздохнул. – Семь лучших умов, призванных властью и законом для разрешения этого дела. И все, что мы можем, – это пить виски. Ни у кого нет ни одной идеи.

– Думаю, у Ревсона идеи есть, – заметил Хендрикс. Он выудил из носка клочок бумаги и передал его Хагенбаху. – Это для вас.

Хагенбах развернул записку, выругался и крикнул оператору:

– Мой декодер, быстро!

Он снова с головой ушел в работу и, вполне предсказуемо, обратился с расспросами к Хендриксу (у Ричардса он не стал бы спрашивать даже, который теперь час):

– Как там дела? Есть что-то, чего мы не знаем? Почему умер Хансен?

– Грубо говоря, из-за голода и жадности. Он схватил поднос с едой, прежде чем его успели предупредить, как определять плохие подносы.

– Бедняга всегда отличался прожорливостью, – вздохнул Мильтон. – Видимо, у него были какие-то неполадки с обменом веществ. О мертвых принято говорить только хорошее, однако я часто намекал Хансену, что он роет себе могилу собственными зубами. Так и вышло.

– Значит, Ревсон не виноват?

– Никто вообще не виноват. Хуже другое. Ревсон под подозрением. Брэнсон, как нам известно, очень умен, и он уверен, что на мосту работает агент ФБР. Почти настолько же он уверен, что это Ревсон. Думаю, этот человек руководствуется инстинктом. Ему нечего предъявить Ревсону.

– Который тоже очень умен. – Хагенбах помолчал, потом остро взглянул на Хендрикса. – Если бы Брэнсон подозревал Ревсона, разве он позволил бы ему приблизиться к вам, зная, что вы отправляетесь на берег?

– Ревсон ко мне не подходил. Записку мне передал генерал Картленд. Он получил ее от Ревсона.

– Значит, Картленд в курсе?

– Он все знает. Ревсон собирается передать ему пистолет с отравленными пулями. Никогда не думал, что наш начальник штаба столь кровожаден. Ему не терпится пустить оружие в дело.

В разговор вступил Картер:

– Вы же знаете, что во время Второй мировой войны Картленд был прославленным командиром танка. Так неужели после всех тех относительно приличных немцев и итальянцев, которых ему пришлось тогда убить, он станет сейчас волноваться из-за устранения нескольких настоящих ублюдков?

– Кто знает? Как бы то ни было, я зашел в тамошний туалет – ужасный, хочу я вам сказать, – и сунул записку в носок. Я опасался, что нас с вице-президентом обыщут перед тем, как мы покинем мост. Но этого не произошло. Ревсон прав. Брэнсон слишком самоуверен, и ему недостает чувства опасности.