Золотой миллиард 2 - стр. 49
Американцы этот « дружественный жест» проигнорировали: выстроились в два ряда, так что прекрасно видно, что из оружия им позволили взять только пистолеты. Было бы хорошо, если б еще без патронов. Из наших «Крокодилов» вышли штабные офицеры во главе с Андреем Горбовским – полковником-связистом. Горбовский по мужской линии – поляк, по женской – и бабушка, и мать – русские. Давно и плотненько обрусевший поляк, перед эпидемией жил здесь же, на Урале, понятно, что никакие ограничения иностранцев в правах его не коснулись. Кроме того, он – потомственный военный. Под два метра ростом, довольно плотного телосложения, лицо по каким-то причинам изъедено шрамами то ли от подростковых угрей, то ли еще от какой-то болезни. Видок у него устрашающий. Друг генерала Серова. Особо близко они с Суровиным не общались и не пересекались. Горбовский недовольно глянул на окружение и, чтобы не усугублять, Суровин дал отбой по оружию. Пришло время как-то знакомиться, представляться. Винты вертолетов остановились и вдруг из американского вертолета кто-то выпал при высадке. Последний появившийся оказался гражданским: в поношенных джинсах, рубахе в клетку и черной куртке нараспашку. Он достал из кармана куртки шапку, нацепил ее и поежился, вглядываясь по сторонам, потом что-то вспомнил и полез обратно в вертолет.
– Познакомьтесь, – сказал Горбовский, – генерал-майор вооруженных сил США Стивен Лоутон.
Один из штабных офицеров бодро перевел слова Андрея и дальше выступал переводчиком.
– Познакомьтесь, полковник Иван Суровин, – добавил Горбовский.
Лоутон дружественно, но так чтобы не сильно уж дружественно – опираясь на опыт отмерил нужную, подобающую какому-то там русскому полковнику дружественность, слегка кивнул и неожиданно подал руку для рукопожатия. Думал ли Иван еще утром, когда хоронил русских парней, что будет жать руку американскому генералу? Нет, конечно. Потому что вообще не склонен думать о незначительных, невероятных и ненужных вещах. Если коротко по существу: руку жать не хотелось. И он решил-таки, несмотря на нарастающее недовольство Горбовского не делать то, чего делать не хочется. А надо отметить Лоутон левша и подал левую руку. Из-за спины материализовался Подбережный и своей металлической рукой в перчатке, значит, сжал генеральскую руку. У Лоутона глаза стали в один момент шире, к щекам от удивления прилила кровь, но реноме держал стойко. Штабные тоже удивились виду градоначальника Исты, который явился на встречу в старинной шинели, поэтому не сразу оценили все оттенки рукопожатия.
– Какие гости! Ты только посмотри! Добро пожаловать! Вэлком! Хлеба, соли нет. Дефицит, но котлет к вечеру нажарим. С прошлогодними мухами! Ха-ха! Не переводи последнее, – и энергично трясет генеральскую руку. Трясет, и полковник уже скоро услышит, как ломаются косточки на ладони. А это наипротивнейшие переломы, потому что человек активно использует кисть и с трудом обеспечивает руке покой, необходимый для заживления костей. Бабуля, правда, была постарше генерала, когда неудачно упала на лед, ладьевидную кость сломала, и года два Иван практиковался в чистке картофеля. Ей было больно совершать подобные действия. Эх, не чистить генералу картошку, не чистить: эти двое схлестнулись недобрым взглядом. Подбережный не щадил, давил. Лоутон выпучил глаза, сжал зубы, покраснел, как рак, но не ни звука поражения не издал. Надо признать: толику уважения заслужил, не за красивые очки звание получил. Горбовский с офицерами ничего не понимали, переводили взгляд с одного на другого рукопожателя, если такое слово вообще существует в русском языке, если нет, то пусть пока будет.