Золотой миллиард 2 - стр. 26
В гостиной Суровина развернулся поисковый штаб: принесли и сдвинули столы. Не имея других указаний, Щукин и Гофман продолжали просто расширять зону поиска. Буря слабеет. Буря слабеет медленно. Иван засмотрелся на нее через окно. Наверное, он сейчас страшен и непривычен, потому что они говорят только по делу, смотрят на него, не выдерживают взгляд и отводят глаза. Сочувствуют, значит.
– А мне не сочувствие нужно, а версии. А с ними туго, – подумал Иван, – начинаем поквартирный обход. Саня, проверь на магазине камеру. Она вроде как не рабочая, но отправь кого-нибудь проверить. Были разговоры, восстановить ее.
– Я что-то упускаю. Упускаю. Может, и не было никогда в этом доме Ани Суровиной. Она – иллюзия, и я случайно задушил ее на родительской даче. Она плакала. А я хотел спасти нас обоих, теперь я сошел с ума и лежу в психушке. Нет, тоже не сходится: психиатрических больниц в мире постапокалипсиса нет. Ресурсы столь ограничены, что их направляют только на выживание. Какие еще псих больные, отправили бы в поле, и поминай, как звали.
Отправив группы по новым маршрутам, Иван спустился в подвал, вышиб замок выстрелом и осмотрел технические помещения. Ну что тут: дохлые крысы, мусор, тазики, инструменты, тряпки. Да, старые грязные тряпки, крови нет.
Вот какая мысль крутится: зачем похититель прихватил одеяло? А? Одежда осталась на месте, и чтоб ребенок не замерз, прям с постели сгребли и унесли в машину в одеяле. Вьюга все следы выровняла, ничего не найдешь. Одеяло нужно только в том случае, если жизнь и здоровье пленника имеет ценность. На выстрел в подвал спустился лысеющий наладчик из девятой, как-то разочарованно выдохнул и сказал: – Я уж подумал, самострел.
Вместе они поднимались по ступеням и встретили у входа новых добровольцев. В новом коричневом пальто, Филипп Филиппович вел своих подчиненных в квартиру Суровину.
– Иван! Какое горе! Мы сразу отозвались, говори, приказывай! Мы поможем в поисках, – с сочувствием развел руки Филипп Филиппович и стряхнул со шляпы мокрый, уже растаявший снег.
Глядя в планшет гений Савва поправил очки и сказал: – Очень много времени прошло. Шансов мало, – а потом поднял глаза, увидел Суровина и сконфуженно протянул: – О, простите. Когда шансов мало, надежда только на надежду.
Филипп Филиппович сконфуженно откашлялся и недовольно посмотрел на Савву и вдруг даже сказал приятную вещь: – Ум не заменит сердце. Кто не был в такой ситуации, не поймет.
– Да, – протянул Иван, глядя на подозрительного интеллигента. Интеллигент ведь чем отличается от не интеллигента: от него не знаешь чего ждать, он знает много вариантов развить события, как ему выгодно. А ведь подозрения на Львовского с утра «падали и падали». Напоить хотел. Это раз. Мотив есть. Это два.
– Поднимайтесь в штаб, я нарисую вам маршрут для осмот…, – не успел договорить Суровин, как на улице прогремели два выстрела, в подъезд влетела Катя Снегирь с криком: – Медведь!, – случайно толкнула Савву. Планшет упал и даже вроде удачно, не вдребезги. На экране появилась всего одна трещина, чуть прикрывшая логические связки программирования.
– О, Боже! Там медведь?!, – вскликнула она и прижала руку к груди, – он прямо из тумана вышел, помотал головой! Страшный какой! Огромный!
– Кто?, – удивился Савва.