Золотой человек - стр. 63
Господин Бразович, задыхаясь от спешки, вторгся на дамскую половину, издали предваряя свое появление оглушительным криком.
– Значит, прибыл Михай с барышней? Где же барышня? Где Михай?
Михай поспешил навстречу, чтобы задержать его в дверях. Самого господина Бразовича он, пожалуй, сумел бы перехватить, однако живот, катящийся впереди своего обладателя, не удержать было никакой силой.
Пришлось Михаю глазами сделать знак, что здесь, мол, находятся посторонние.
– Ничего страшного, тут все свои! – заверил его господин Бразович. – Перед ним можешь не таиться, господин старший лейтенант – член нашего семейства. Ха-ха-ха! Ну, не сердись, Атали. Всему свету известно, даже в газетах пропечатали.
– Что в газетах пропечатали? – взволнованно воскликнула Атали.
– Да не бойся, не про тебя, а про Али Чорбаджи! Мой закадычный друг и свойственник, он же турецкий паша и хранитель казны, вместе с дочерью и сокровищами на моей «Святой Варваре» бежал в Венгрию. Я так понимаю, это прелестное создание и есть его дочка?
С этими словами господин Бразович внезапно сгреб Тимею в охапку, звонко чмокнув ее в обе белые щечки; прикосновение влажных, вонючих усов покоробило девочку.
– Молодец, Михай, ловко ты их провез! Поднесли вы ему винца? Зофия, сбегай-ка, принеси стаканчик вина!
Госпожа Зофия супружеского приказа не пожелала услышать, а господин Бразович плюхнулся в кресле, поставив меж колен Тимею, и угодливо оглаживал ее волосы своими вечно сальными ладонями.
– А друг мой любезный, славный паша и казначей, где же он?
– Он умер в дороге, – тихо ответил Тимар.
– Что-о? Вот беда! – произнес господин Бразович, пытаясь придать своей округлой физиономии вытянутую форму, и вдруг убрал руку с головы девочки. – Но других-то бед с ним никаких не случилось?
Странный вопрос! Однако Тимар разгадал его смысл.
– Имущество свое он доверил мне с тем, чтобы я вручил его вам вместе с дочерью. Али Чорбаджи просил вас быть названым отцом его дочери и попечителем его имущества.
При этих словах господин Бразович вновь расчувствовался: обеими руками обхватил голову Тимеи и прижал к своей груди.
– Она мне словно кровное дитя! Я так и буду считать ее своей родной дочерью.
И – чмок, чмок! – вновь принялся терзать безвинную жертву своими поцелуями.
– А что это у тебя в ларце?
– Наличные деньги, которые мне надлежит вам передать.
– Ах, Михай, да это же просто замечательно! Сколько тут?
– Тысяча золотых.
– Как? – вскричал господин Бразович, оттолкнув от себя Тимею. – Всего-навсего тысяча? Михай, ты украл остальное!
По лицу Михая пробежала тень.
– Вот завещание покойного, писанное его собственной рукою. Он пишет, что оставляет тысячу золотых наличными, остальное вложено в судовой груз, то бишь в десять тысяч мер чистой пшеницы.
– Ах так? Ну это другое дело! Десять тысяч мер чистой пшеницы по двенадцать форинтов тридцать крейцеров за меру это будет сто двадцать пять тысяч форинтов. Иди сюда, дочка, садись ко мне на колени; небось умаялась с дороги? Наказывал мне еще что-нибудь мой дражайший, незабвенный друг?
– Он поручил мне передать вам, чтобы вы самолично присутствовали, когда станут опорожнять мешки: боялся, как бы не подменили зерно.
– Как же, как же, прослежу самолично! А где судно с зерном?
– Неподалеку от Алмаша, на дне Дуная.