Золото змея. Власть хаоса - стр. 8
– Давайте, – я забрал у нее банку и не без усилия открутил крышку. Этот чай я ещё не пробовал.
Скрученные листики, терпко пахнущие землей, отправились на дно коробки, покрыв ее, точно ковер.
– Я заберу это с собой, – Меллар взвесила коробку в руках. – И больше не покупайте никакого чая.
– Вообще-вообще никакого? – насмешливо спросил я.
Меллар строго глянула на меня, отбив желание ерничать.
– Слушайте, если серьезно, неужели вы еще не знаете, какой именно чай – ваш наркотик? Не может же быть абсолютно весь чай отравой? – я взял банку и прочитал этикетку. – Вот этот, например, черный пийкрунский. А этот, – я перешел к следующей банке, – красный из Лаомоо. И вот этот тоже лаомооский. И этот…
Я замолчал, замерев с банкой в руке.
Лаомоо. И снова – Лаомоо…
В памяти вдруг всплыли записи Кавы:
«… Бабушка, к счастью, этого не замечала. Она держала меня за руку и рассказывала про свою семью, которую оставила много лет назад в Лаомоо».
Я поставил банку и озвучил свою догадку:
– За этим стоит Лаомоо, да? Это их чай – отрава?
Меллар кивнула. Лицо ее было мрачным.
Я опустился на стул. Осевшие в памяти разрозненные факты стали соединяться невидимыми линиями. Лаомоо распространило отравленный чай. Бабушка Кавы была из Лаомоо. Она оставила ей кольца, одно из которых Кава отдала мне. Кольцо старшего ребенка в знатной лаомооской семье, подтверждающее ее связь с этой страной. А еще Кава подожгла Корпус… И за этим, получается, тоже стоит Лаомоо?
Я решил прямо спросить об этом у Меллар: вдруг она знает.
– В Эльзасе мы обменялись разведданными с пострадавшими от террористов странами Альянса. – Меллар села напротив, поставила перед собой коробку и начала загибать клапаны. – И если говорить кратко, то практически в каждом теракте есть след Лаомоо. Кроме пожара в Корпусе специальных научных исследований. Возможно, эти события не связаны.
Меллар придвинула ко мне коробку, и я побарабанил по ней пальцами.
– Думаю, они все же связаны, – сказал я. – К пожару причастна Кава. – Я решил избегать формулировок, в которых на нее ложится вся ответственность за поджог. – А у Кавы лаомооские корни.
Меллар выразительно посмотрела на меня.
– Да? И давно вы об этом знаете?
Я потер шею.
– Недавно.
– Как же вы это выяснили? – она прищурилась.
Я крепко задумался, что ответить. Отвлекали запахи. Запрятанный в коробку чай из разных сортов то горчил, отдавая дымом и землей, то обволакивал ароматами южных трав и сухофруктов. Еще чай пах своим домом – картоном коробки и металлом жестяной банки. Из угла потянуло запахом его нового пристанища – мусорного ведра и одиноко лежащего в нем огрызка яблока. Пахло сыростью и дождем с улицы. Тушеной капустой из вытяжки наверху. Засохшими хлебными крошками на разделочной доске. Пахло Меллар.
Я не собирался сообщать ей про дневники. И если я хочу, чтобы она ушла и больше никогда не приходила, я ей ничего не расскажу. Казалось бы, все просто. Но я смотрю в ее глубокие карие глаза и все отчетливее понимаю: хочу ведь я совсем другого. Хочу, чтобы она осталась. Чтобы мой дом пропитался ее запахом. Чтобы она говорила со мной так же откровенно, как сегодня. И чтобы смотрела так же зачарованно, как тогда, в машине, думая при этом, что я не замечаю ее разглядываний.
– Вы как будто головоломку в уме решаете, – усмехнулась Меллар и добавила с обидой в голосе: – Не хотите говорить правду?