Золото скифов. Крымский карамболь - стр. 13

Видимо, силы на какое-то время оставили старика Морица, его глаза закрылись. Через некоторое время, собравшись с силами, Олберих Леопольдович продолжил:

– Я получил значимые для меня рекомендации в вашей компетенции и порядочности, есть ещё ряд имеющих для меня веское значение обстоятельств, по которым я вынужден был обратиться за содействием именно к вам. Я уверен, что вы приложите все усилия, чтобы выяснить всё, что случилось с Карлом, и, если в этом есть виновные, я хочу, чтобы они были найдены и наказаны, не богом, не судом, а вами, вашей рукой, но моей волей. Вы понимаете это: я хочу, чтобы они сгорели в аду?! – Роман был поражён речью старика, конечно, он списывал это всё на волнение и боль его утраты, но покарать кого-то даже за деньги он был не готов, это же не личная вендетта.

Увидев его сомнения, Олберих Мориц сказал:

– Пока вам надо выяснить все обстоятельства гибели сына. Вот вам номер моего телефона, звоните в любое время. А теперь прошу меня извинить. Силы оставили меня. Деньги на расходы вам переведут по номеру телефона. Обо всём остальном побеседуйте с женой Карла Соней, она ждёт вас внизу. Юстас вас проводит.

Старик Мориц нажал кнопку на брелоке, который находился у него рядом с подушкой. Услышав вызов хозяина, дворецкий открыл дверь в комнату и пригласил Романа проследовать за ним. Рейнгольд встал, попрощался с Морицем и спустился за Юстасом на первый этаж. Здесь его уже встречала стройная молодая женщина. Выглядела она на тридцать лет с небольшим хвостиком, длинное траурное платье оттеняло немного бледное и худощавое лицо. Тёмно-каштановые волосы молодой женщины пахли жасмином и были красиво уложены в высокую строгую причёску. Она представилась Роме как Соня Мориц и пригласила его последовать за ней, попросив дворецкого, чтобы им в зал подали кофе.

Зал особняка являлся поистине залом, в полном смысле этого слова, как и положено в таких богатых домах. Дорогая мебель из карельской берёзы поражала воображение. У глухой стены, напротив огромных римских окон в пол, стоял громадный овальный стол, на резных массивных ножках, из того же гарнитура, что и вся мебель в зале, его массивная столешница играла на солнце замысловатыми янтарными переливами среза натурального дерева и являлась предметом настоящей роскоши. Вокруг красивого стола расположились двенадцать массивных стульев с резными высокими тронными спинками, в средине которых находилось изображение резной головы льва. На столе – два сервированных прибора для завтрака, одно место напротив другого. Соня показав рукой на место для Романа, села сама напротив него. Здесь, как и во всём остальном доме, висели картины, но в зале на охотничью тематику, в дорогих багетных рамах, а на больших трофейных розетках были вывешены чучела голов кабана, буйвола и оленя с прекрасными ветвистыми рогами на восемь отростков, видимо кто-то из хозяев дома увлекался спортивной охотой или им близка была эта тематика.

– Роман Генрихович, вы можете называть меня просто Соней, – обратилась к нему жена Карла, – так нам будет удобнее общаться. Давайте, чтобы не тратить время друг друга, построим наш разговор таким образом, что вы станете задавать мне вопросы, а я на них по возможности полно постараюсь ответить. Вас это устроит?