Змея - стр. 19
И хотя она приставила к горлу нож, чтобы ничего не сказать, она знала, что ей все равно нужно взглянуть на кондитерскую, когда они будут проезжать мимо; подняв глаза, она увидела только белую занавеску, трепетавшую на ветру, словно белый платок, которым машут на прощание. Она думала с таким же напряжением, с каким пытаются разгрызть орех: жаль, что я ничего не успела увидеть, шептало что-то из ее горла, хотя нож почти царапал кожу: их там не было, ни Билла, ни Веры, там никого не было, и их там не было, обоих не было. Их обоих, Билла и Веры.
Лезвие ножа рассекло горло, перерезало струны ее голоса, она с сожалением пожала плечами, хотя жалеть было не о чем, и надсадно подумала: жаль, что я ничего не увидела. А потом подумала о занавеске, трепетавшей в окне, и ей показалось, что занавеска раскачивается все сильнее и сильнее, она даже почувствовала сквозняк, совсем потерялась, подняла глаза и увидела, что поезд уже едет по лесу. Тень, прохлада и солнце сменяли друг друга, за окном беспокойно мелькали стволы деревьев. Когда они проезжали выжженный склон, где лесной пожар сожрал все деревья, солнце вспыхнуло, потом снова сгустилась тень, Ирен с трудом удерживалась на ногах в буферной зоне и уже собиралась распахнуть дверь в тамбур, как заметила, что она приоткрыта и хлопает в такт покачиваниям поезда, и тогда в ее подсознании соединились хлопающая дверь тамбура и занавеска в кондитерской, и она вцепилась в тяжелую дверь и медленно закрыла ее, хотя еще не успела ничего узнать, и нервными пальцами запихнула воздушный тюль в оставшуюся щель, серые глаза без отрыва смотрели на зеркальные поверхности между стволами, но видели душное кафе, граммофон, полосатые стулья, столы в пятнах, неприятно блестящую барную стойку и приоткрытую дверь на кухню, и, хотя она явственно слышала тихий скрип, когда колеса стучали о сцепку вагонов, сквозь него все равно проступало едва различимое бормотание возбужденных голосов, голоса обжигали ее, как будто у нее в груди зажгли спичку, и она узнавала эти голоса – высокий и пронзительный голос Веры и высокомерно гудящий Билла.
Когда она поняла это, когда лезвие ножа чуть отдалилось от горла, голос произнес четко, как диктор на радио: а где Билл и Вера, чем они занимаются, почему их там не было? Ирен судорожно вцепилась в поручни, оперлась на них и заглянула вниз – внизу, у подножки, приятно блестели хорошо смазанные рельсы. Ей в голову закралась отчаянная мысль и принялась стучать молоточком по наковальне, она перегнулась через перила, слегка оторвав ноги от пола, центр тяжести чуть сместился в сторону диафрагмы. Когда рельсы делали поворот, ее слегка заносило, тело чуть вылетало вперед, она видела крутящиеся колеса под дном вагона, и все это время упрямая беззастенчивая мыслишка стучала молоточком у нее в голове, и тут она вспомнила все, что только что произошло в кафе, как будто посмотрела кинофильм. Тогда мысль очень энергично и ритмично сказала, ударяя копытом о булыжники мостовой: покажи ему, покажи ему, он еще пожалеет, и, хотя она часто, как только оставалась одна, говорила себе уверенным голосом, что не влюблена в него, ни капельки, в ней вспыхнула ревность, словно созвездие Плеяд, ее охватило дичайшее желание отомстить, и это было так просто, так близко, просто разжать пальцы, соскользнуть на подножку головой вперед, сильно удариться и пропасть.