Змея подколодная - стр. 13
Косясь одним глазом в сторону хозяина, Полкан чавкает, торопясь разгрызть резину до основания. Получает по ушам и, увёртываясь и рыча, пятится вместе с тачкой. Оторвав кусок резины, отлетает назад.
– Ах, ты, вымесок лохматый! – Прохор проводит рукой по рваному колесу. – Как теперь яблоки возить будем? – Сердито смотрит на пса. Полкан выплюнул кусок резины, улёгся рядом с трофеем и взглянул на хозяина слезливыми глазами.
Яблок в этом году уродило как никогда. Сад у них огромный. Спасибо молоканам, и земельный надел им выделили, и дом помогли в порядок привести. Надел и сад достались за даром, но всё в ужасном разорении. Бывший хозяин с румынами сбежал, всё бросил, и надел, и дом. Местная голытьба чуть ли не по брёвнам дом разобрала. Ну да справились, чего теперь вспоминать. Одно только Прохора огорчало. Прасковья втихаря серьги свои золотые снесла Лукерье Степановне, да ещё кое-какие украшения, наследство родительское. Не хотел Прохор этого, да жена, не сказавши ему, всё сделала. А иначе, как им с детьми выжить было? Ведь через полгода с переезда Наталка народилась, а ещё через год Лидочка.
– Да зачем они мне? Куда надевать. Куда ходить? На рынок? В Молену? Некуда. А так хоть дети сыты будут. Лукерья Степановна не поскупилась, дай ей Бог здоровья.
– Всё равно жаль. Это ведь матушки твоей драгоценности. Наталье бы достались по наследству. А всё из-за меня.
– Да и Наталье они ни к чему. В них ходить, только беду на себя навлекать. Приманка для грабителей. Она и без них вон какая красавица растёт.
Наталка действительно красавицей уродилась. Хоть от пола два вершка, а глаз от неё оторвать невозможно. То ли ещё будет.
Вот и пацаны подросли, настало время ремесло им дать. Серёжка уж год как у бондаря в учениках ходит, Борька сам в гончарную захаживать стал. Там и задержался, не вытащишь. На днях Прохор с печником говорил, тот согласился Тишку взять помощником, обучить кладке печной. Тишка сообразительный, руки у него ладные, вот и на мандолине сам выучился. Прасковья на ведро яблок ему мандолину выменяла. Но да это развлечение, да и только, а настоящее дело должно деньги приносить. А тут как раз и печник местный пожаловался, что один не справляется. Согласился взять Тихона в ученики и подмастерья. Вот и хорошо, вот и пристроили Тишку, можно сказать. Только Федька без дела таскается. Всё на железной дороге пропадает. Поезда встречает и провожает. Рукой машинисту машет. Не хорошо это, опасно. А они с Прасковьей никак решить не могут, куда мальца определить на будущий год. Федька сызмальства танцевать любит, да так здорово у него получается и вприсядку, и вприпрыжку, весело, задорно. Достанет Тишка мандолину, затеребит пальцем струны, разольётся озорная мелодия, а Федька тут как тут, ножками перебирает, ручками прихлопывает, Прасковья не налюбуется, а он к матери в поклон согнётся, да назад разогнётся, плечами поводит, да притопывает, приглашая матушку танцевать.
И где только он этому выучился, где насмотрелся пострел?
Да, хорошо отплясывает Федька, только какой с того толк? Мужику ремесло нужно, да такое, чтоб копейку в дом, чтоб всегда при деле быть, и чтоб семья его нужды ни в чём не знала.
– В сапожники пойдёшь? – предлагает отец. – Нужная профессия.
– Это же на месте сидеть, – Федька морщит нос.