Змея. Часть 2 - стр. 28
«Браво, Миша, – думал он. – После сегодняшней встречи с Борисовской бабкой, тебя можно брать в труппу к самому Станиславскому. Он бы поверил в твою игру…»
– Вот даже как? Значит, нас обоих не было? – он старался умерить радостный блеск собственных глаз.
Она здесь! Слава богу, она здесь, думал он, готовый закричать на всю округу: Аллилуйя!
Но вместо этого он откусил приличный кусок макового кренделя и запил его глотком чая.
– Так, где же наша певунья? – как можно равнодушнее спросил он.
– Почивает с дороги, – насмешливо ответила бабка. – Уж, какая нынче молодежь-то хлипкая пошла. Не то, что мы. А эти – чуть проехали в поезде, уже устали.
– Мама… – встряла Наталья и с укоризной посмотрела в сторону Анны Генриховны. – Ну, чего ты? Пусть человек отдохнёт с дороги.
– Пусть, – бабка поджала губы. – Кто ж ей не дает…
Гладышев молчал, ожидая ещё хоть какой-то информации о Барбаре.
«Как же всё нелепо, – с досадой думал он. – Зачем она ушла? Ведь ещё сегодня ночью она лежала на моей руке, и я чувствовал её горячее живое дыхание. Ещё ночью я видел её всю, нагую и прекрасную. Честную и лживую, святую и порочную, искушенную и наивную. Всё это сочеталось в ней в самых, что ни на есть волшебных пропорциях. Ведьма, колдовка, змея! Petersburg Witch! Чёрт знает, что за девка!
Ну, скажите же… Скажите, когда она спуститься вниз? Когда я её увижу? А, может, послать их всех к чертям собачьим и закончить ломать всю эту дешёвую комедию? Скандал так скандал. Пусть! Зайти в дом и вынести её сюда, во двор, прямо на руках. Вынести, украсть и сбежать. Сбежать подальше от всех этих людей. Из этого города. Лишь бы только с ней. Ибо, без неё вся жизнь теперь не имеет смысла».
Но вместо этого он поднялся из-за стола и, поблагодарив хозяев, стал прощаться.
– Куда же вы? – спросил его Юрий. – Что так быстро?
– Да, у меня же ещё куча дел, – отвечал Гладышев. – Может, вечерком зайду, если успею. Надо строителям краску отвезти.
– Да, ремонт – это всегда большие хлопоты, – посочувствовал ему Юрий Владимирович, почесывая выпирающее пузцо, обтянутое парусиновой рубахой навыпуск. – И всё же приходите. Кстати, на днях к нам приезжает моя племянница Раечка. Я скажу вам – она у нас известная кокетка и хохотунья. С ней всегда у нас пение до ночи, и танцы до рассвета.
Но Гладышев уже почти не слушал его. Он лишь украдкой пытался взглянуть на окна второго этажа, туда, где спала его ненаглядная Барбара. Полно, а спит ли она, думал он. Интересно, о чём она думает? И не приходило ли письмо от Казимира? Нет, надобно спешить. Вечером приду и поговорю с ней. Нам надо спешить, иначе… иначе вся жизнь сгорит дотла. Нет в ней больше смысла без Вари. Нет, и не будет.
Он медленно шёл по направлению к дому, не переставая думать о Барбаре. А когда подошёл к крыльцу, то устало опустился прямо на ступени. Ему жутко не хотелось, заходит внутрь дома. Мысль о том, что он должен теперь слоняться до самого вечера по пустым комнатам, казалась ему невыносимой.
– Господи, да что же это? – шептал он. – Это ведь совсем не любовь. Это какая-то жажда. Я не просто хочу её видеть. Нет, этого мне мало – я хочу её пить. Мне душно без нее, меня мучает жажда. Жажда обладать ею. Жажда её губ, жажда ее взгляда, тонких линий её лица, жажда её свежего дыхания. Из её полураскрытого рта пахнет какой-то мятой и ванилью. Она любит всё сладкое… Господи, сладкое!