Змея. Часть 2 - стр. 23
– На этом кубке изображен Готландский змей. Он покровительствует нам в магии, – торжественно произнесла Алеста.
Еще по дороге Казимир волновался о том, что на обряде будут присутствовать лишь три настоящих ведьмы. Он, верно, хотел собрать их чертову дюжину, дабы они справились с моим новоиспеченным женихом, но Алеста уверила его в том, что они и трое справятся с этой задачей. Она вынула из котомки два мешка и бутылку с вином. В одном из мешков было две чёрные курицы, в другом оказались ядовитые змеи. А потом начался сам обряд. На небольшой полянке, расположенной возле часовни, ведьма прямо ножом начертала на земле пентаграмму. А после в жертву принесли двух куриц, окропив их кровью центр магической фигуры. Алеста громко выкрикивала слова древнего заклинания, призывая на помощь тёмные силы. Ей вторили две другие ведьмы. А я стояла рядом ни жива ни мертва. Казимир ужасно нервничал – все эти события просто на глазах состарили его, добавив ему кучу седых волос. Потом, усиливая заклинание, Алеста призвала к себе дух Николая Ивановича. И представь себе, он явился. Он оказался в самом центре пентаграммы. Его образ постоянно менялся – он, то становился бледным и сизым, словно речной пар, то уплотнялся почти до человеческой формы. И в эти самые минуты я видела, насколько же изменилось выражение его лица.
– Что с ним стало? – хриплым голосом спросил Гладышев.
– Он выглядел то злым, то печальным и растерянным. Он даже пытался что-то бормотать. Но Алеста прервала его жалостливые просьбы. Каким-то страшным заклинанием она пригвоздила его к центру магической фигуры. И как не дёргался, он не мог сдвинуться и с места. Потом ведьма достала из мешка длинную и толстую змею и, наполнив Готландский кубок вином, отрезала у змеи голову, а змеиную кровь вылила в кубок с вином, а хвост змеи кинула в сторону Сотникова. Он заорал так, что вороны на кладбищенских деревьях взмыли в ночное небо. И это не был крик человека. Миша, это даже не был крик животного. Так могло кричать лишь какое-то чудовище, обитающее в Преисподней.
– О, боже, Барбара, как ты это всё вынесла?
– Я не знаю, Миша. У меня просто не было выбора. Вместе с криком на том месте, где стоял Сотников, разверзлась земля, и он улетел в огромную яму. И эта яма, Миша, была полна змей. Потом Алеста подлетела ко мне и, протянув кубок, заставила меня выпить. Я пила это вино, и с каждым глотком ко мне всё больше возвращались силы. Я была спасена. А ведьма надела на меня свой амулет – голову Горгоны со змеями. И велела не снимать его сорок дней. А потом всегда хранить где-то рядом.
– А сейчас он где?
– В моей сумке.
Барбара достала из саквояжа маленький черный мешочек и выудила оттуда довольно увесистый круглый амулет, на котором Гладышев и вправду рассмотрел голову Горгоны в окружении змей.
– Он всегда со мной, и охраняет меня и от духа Сотникова и от всей прочей нечисти.
– Выходит, что то, что не удалось сделать Нормандским храмовникам, удалось питерской ведьме?
– Представь себе. С тех пор прошло уже пять лет, но я более не видела того негодяя – ни в полуяви, ни во сне.
– Ловко!
– Под утро мы вернулись в дом к Алесте, в миру Александре Федоровне. И каковы же были вновь метаморфозы с ее внешностью! Ночью, на кладбище, с нами общалась старая и седая ведьма. А рано утром эта же женщина предстала перед нами уже даже не сорокалетней дамой, а скорее темноволосой прелестницей лет тридцати.