Змей, умеющий говорить - стр. 18
– Твой наполненный серебром пояс у меня, я взял из него сумму необходимую для оплаты услуг лекаря. Откуда у тебя столько серебра и кто те люди, которые тебя избили? Ты похожа на служанку, стянувшую деньги у своей хозяйки. Так и было? Скажу тебе прямо, деньги ты больше не увидишь, но взамен я предложу тебе убежище, то есть – свой дом, на время достаточное… сама решишь, когда уйти. Почему ты молчишь? Язык у тебя цел. Хотя бы кивни, – женщина застонала и села на дорожную брусчатку. Герман оттащил ее к краю дороги и посадил у стены дома. – Давай отдохнем, но не долго, – Герман стоял спиной к стене, закрыл глаза и запрокинул голову. – Мне можно доверять, женщина, я не чудовище. Душа у меня замарана, но я не чудовище. Приставать к тебе не буду, предпочитаю иметь дело со шлюхами. Если ты не против, я буду называть тебя Апрелией.
Проходящая мимо женщина бросила несколько медных монет сидящей на земле Апрелии.
– Премного благодарны госпожа, здоровья вам и деткам вашим, – гнусавым голосом поблагодарил ее Герман – Может бросить собачью службу и податься в попрошайки, – сказал Герман поднимая с земли Апрелию.
– Что ты тут со своей бабой вытворяешь! А ну пошли отсюда! Положь деньги на место! – трое нищих отделились от паперти храма, стоявшего на противоположной стороне улицы. У самого крупного из них чудесным образом выросла нога и он, превратив увесистый костыль в дубину, пошел на Германа в сопровождаемый своими товарищами.
– А что такого? – удивился Герман опуская Апрелию на землю. – Ну попросил несколько медяков на корочку хлеба и глоток воды, что в этом такого? Я не знал, что это место уже намолено другими бедолагами. Сейчас мы уйдем.
– Я сейчас съезжу тебе по куполу, и ты услышишь такой колокольный звон, которого отродясь не слыхивал! Понял, нет!? – “одноногий” наступал на Германа примериваясь к удару костылем.
– Я все понял, – сказал Герман. – Кроме этих двух медных оболов, готов поделиться с вами серебряной монетой. Я честно ее заработал двумя кварталами выше по этой улице, спев жалостливую песню о любви и разлуке. К большому моему сожалению я не кастрат, иначе мой голос был бы настолько прекрасен, что и не передать словами. Держите, ребята, – сказал Герман и бросил “одноногому” серебро, которое тот проворно схватил на лету выронив при этом костыль.
Невдалеке послышался мелодичный звон колокольчиков закрепленных на остроконечных красных войлочных шапках глашатаев, доносивших народу сообщения о новых указах василевса. Их плащи были сшиты из лоскутков ярких тканей и выделяли их из толпы.
– Указ божественного солнцеликого василевса Гераклия Вулгароктона на время военной опасности пришедшей с запада касается воинов всех видов войск и ополченцев набранных в столице мира, нашем великом городе, и за его пределами. Перебежчиков к врагу, если таковых удастся вернуть, подвергать пыткам и отдавать на растерзание зверям; утративших или продавших свое оружие карать распятием на столбе; невыполняющих приказ полководца, даже если невыполнение приказа привело к удачным последствиям, отдавать на растерзание зверям; призывающих к открытому восстанию или бунту, сжигать во чреве медного быка; оставивших вверенный им пост бить палками до смерти; начальников расхищающих вверенное им военное имущество сжигать во чреве медного быка, – кричали глашатаи хором, перекрывая шум толпы. – Всем жителям столицы мира иметь вид радостный и довольный, – глашатаи двигались в толпе без остановки, как корабль с раздутым парусом по волнам.