Змеелов - стр. 8
– Давай я! – потянулась ятрова.
– Ещё тебе что дать? Не тронь тяжесть.
Без вины виноватая, Звенигласка плотно сомкнула губы, а у самой глаза на мокром месте. Когда же девки вошли в предбанник и скинули одёжу, её, видно, тоже одолели воспоминания.
– Ирга, – позвала найдёнка.
Та как раз смешивала горячую воду с холодной и, отвлёкшись, едва не ошпарилась. Зыркнула зверем.
– Ну чего тебе?!
Звенигласка оплела руками беззащитный живот – всего больше стремилась от дурного взгляда защитить дитё.
– Отчего злишься на меня?
Спросила тоже! Кабы Ирга сама знала, давно бы обиду отпустила! Но обиды ведь и не было. Всем Звенигласка хороша: тиха, скромна, заботлива. А Василька любила – страх! К концу зимы, помнится, брат провалился под лёд и захворал, так жёнушка от него ни на шаг не отходила, ночей не спала, всё следила, не кашлянёт ли лишний раз. А тот и рад! Знай стонал да указания к похоронам раздавал. У Ирги бы с ним разговор короткий – залила б в глотку большую чашку горечь-травы да печь растопила докрасна. Все в Гадючьем яре так лечились, и никто ещё не жаловался. А кто жаловался, тому вторую чашку вара готовили. Но Звенигласка любимого пожалела и пытать не дала, носилась вокруг него, как вокруг дитяти малого.
Да и Иргу найдёнка не уставала благодарить за спасение. Едва только в Яре обжилась, принялась вышивать да продавать узорные платки и кики. Заработала – и перво-наперво Ирге праздничный передник подарила. Прими, мол, не побрезгуй. Ирга тогда на него глядела и в толк взять не могла, отчего же так тошно сделалось?
– Не злюсь, – буркнула девка. – Ерунду не мели. Подай вон ковш.
Звенигласка продолжила:
– Тебе ажно глядеть на меня невмоготу.
– Ну гляжу ж как-то, не померла пока.
Звенигласка стиснула ковш тонкими пальцами, но не отдала, а неуклюже опустилась на лавку.
– Мне иной раз кажется, что померла… – Она вскинула на подруженьку ясные синие очи. – Что день за днём умираешь, когда меня в своём доме видишь.
Ирга фыркнула:
– Да разве ж это мой дом? Это теперь ваше с Василём гнёздышко, а я… приживалка.
Она быстрым шагом пересекла предбанник, взялась за ковш, но Звенигласка вцепилась в рукоять так, что пальцы побелели.
– Неправда! – крикнула она. – Никто такого не говорит!
– Ты, может, и не говоришь. Ты одна, может, только…
Ирга рванула ковш на себя, но Звенигласка и тут не отпустила.
– Кабы не ты, я б давно утопницей стала. И… – она сжала локтями необъятный живот, – и Соколок тоже стал бы!
Ирга отшатнулась. Задела и перевернула вёдра, сама едва не упала.
– Вы что же… Имя уже ребёночку дали?
Звенигласка зарумянилась.
– Вчера к Шулле ходили. Она живот помяла и… мальчик будет. Наследник.
– Наследник, – горько повторила Ирга.
А в глазах потемнело. Ничего в этом доме у неё не осталось. Ни лавки у печи, ни сундука девичьего, чтоб ни с кем делить не пришлось, ни… брата. Всё отняла у неё Беда. Беда, которую Ирга сама же в избу и притащила, как Лихо на шее.
– Ирга? Ирга, серденько!
Верно, страшен стал у Ирги лик, раз ятрова подскочила, невзирая на пузо, за руку её к лавке подвела да холодной водицей на темя плеснула. Опустилась на колени, всё в глаза норовила заглянуть, прочитать в них что-то. В ушах у Ирги звенело. Ничего-то у неё, у кукушонка, не осталось. Ничего!
Она оттолкнула ятрову.
– Наследник?! – взревела Ирга. – Наследник у вас? А что он наследовать-то будет? Дом, прадедом моим, моим и Василька, построенный? Бабкин убор? Платья материны? Всё забирайте, всё! Ты и ублюдок твой нагулянный! Пусть от нашего рода вовсе ничего не останется!