Змеелов - стр. 37
Не обращая внимания на Первака, он уже привычно полез по котелкам да кладовкам. Аппетит у Змеелова был знатный: всего-то ночь провёл в доме Костыля, а проредить запасы снеди успел всерьёз. Староста сцепил зубы. Ни поклона, ни спроса дозволения остаться он от колдуна не дождался. Ошиблась Шулла, толку с такого гостя не будет.
– Вот что, – решил Первак. – Сядь да послушай, что скажу.
Окорок, припрятанный в дальней части кладовки, заинтересовал колдуна куда как больше. Он выволок его в кухню и уселся, как было велено. Правда, уселся не на лавку, куда указывал Первак, а за стол, к покойнику. Ещё и локтями подвинул тело, освобождая место для еды. Достал нож и принялся строгать мясо. В Гадючьем яре так только рыбу жрали: большими кусками, не разжёвывая. К чему беречь, если уж чем-чем, а рыбой остров не обижен? Мясо же берегли, доставали по праздникам и резали тоненько-тоненько, чтобы надолго хватило. Первак ажно слюну проглотил от зависти. А колдун, нахально чавкая, указал кончиком ножа на вторую лавку у стола.
– Ну? Говори что хотел.
Сесть подле мертвеца не осмелился бы не то что староста, а и вообще никто. Разве что старая Айра при жизни не боялась и любила говаривать, мол, от покойников урону меньше, чем от живых. Но и выказать испуг никак было не можно.
Первак встал подле лавки и скрестил руки на груди.
– Вот что, милчлавек…
– Вали-ка ты подобру-поздорову? – со смешком перебил его колдун.
Первак нахмурился. Терпение его иссякало скорее, чем вода в Мёртвых землях, о которых рассказывал дед.
– Да, – кивнул он. – Вали-ка. Гадючий яр – остров особенный. Мы здесь все друг за друга держимся и со своими бедами тоже привыкли справляться сами. Без чужаков. Тем более, без таких чужаков, как ты.
– Так уж и держитесь? – сощурился Змеелов.
– Да. Мы – семья. А в семье всякое случиться может. И склоки, и ссоры, и…
– Убийства?
Первак запнулся, но твёрдо закончил:
– И виновника, коли он имеется, мы тоже найдём сами.
Змеелов выслушал, подчёркнуто медленно прожевал и проглотил. Выпуклый кадык на его тощей шее судорожно дёрнулся вверх-вниз.
– Нет.
– Что?
– Нет. Я поймаю змеевицу и убью.
Первак побагровел.
– Кого убивать на нашем острове, мы решим сами! И помощники нам не надобны!
На что колдун спокойно ответил:
– А я и не помощник. Я Змеелов. Я ловлю змей. Не для вас. Не для покойников. Для себя. И я уйду тогда, когда посчитаю нужным. – Он внимательно оглядел старосту. Первак, хоть и был крепок и силой не обделён, отчего-то поёжился. – Или ты попробуешь меня вышвырнуть?
– Убир-р-райся!
– И не подумаю.
– Здесь тебе не будет ни дружбы, ни подмоги. Змеевицу не поймаешь и сам сгинешь! Остров тебя не примет!
– С островом я как-нибудь договорюсь. А друзей мне и подавно не надо. Тем паче из вашего болота.
Тут-то староста и сорвался. Мирным и тихим его знали лишь те, кто не додумался слова худого сказать о месте, где прижился Первак. А место это он любил всем своим огромным сердцем. Руки сами собой сжались в кулаки, а тело бросилось вперёд. Позабыв про меч у бедра, он замахнулся и ударил… ударил бы. Да только в глазах колдуна – чёрном и белёсом, слепом, – вспыхнули зелёные искры. Он не вскочил, не отклонился. Битвы Змеелов не принял. Лишь взмахнул рукой, как будто комара сгонял. Казалось, не коснулся даже летящего в него кулака. Однако рука до самого плеча у старосты отнялась и потяжелела. Тот едва не упал с непривычки. А колдун отрезал себе ещё пласт мяса и, запрокинув голову, медленно погрузил в глотку.