Злые духи - стр. 43
– А мало ли женщин жертвуют всем для любимого человека, не будучи никогда его любовницей, – заметил Ремин.
– Ах, оставьте, это патологические случаи, это утонченное сладострастие! Или она не теряет надежды стать его… Однако пора домой – страшно поздно! Приходите к нам, да поскорей, – улыбаясь, пожал Леонид руку Ремина.
– Дарья Денисовна пригласила меня завтра вечером.
– Ну, вот и отлично, я непременно буду дома.
На столе, на темной плюшевой скатерти, между старинным ларцом, вазой с цветами и несколькими альбомами грудой лежали крошечные книжечки, где каждая страница состояла из пестрого лоскуточка материи – это были образцы, присланные Доре поставщиком.
Маленькие изящные ручки нетерпеливо перебирали эти книжечки.
Она перелистывала их, прикладывала один образчик к другому, подносила к лампе.
Ее брови были нахмурены, и лицо выражало озабоченность.
– Лель! – наконец жалобно протянула она. – Не могу решиться, помоги мне.
На диване, куда не достигал свет от лампы, послышался шорох, и сонный голос Леонида так же жалобно протянул:
– Избавь меня от этого, неужели не довольно, что я согласился идти на этот костюмированный бал! Я еду с одним условием, что меня оденут и повезут.
– Ах, ну что же я буду делать, дай хоть совет.
– Совет? К тебе сегодня придет Ремин, он художник – ну и попроси его выбрать себе костюм.
Несколько пестрых книжечек упали со стола, Дора нагнулась их поднять. От этого усилия ее щеки залились румянцем.
– Да… пожалуй, – сказала она перебирая образчики.
– Мне очень нравится Ремин, – послышался сонный голос с дивана.
– Да, ничего… он милый.
– Что это ты так равнодушно говоришь о нем?
Голос еще был сонный, но уже немного насмешливый.
– А почему мне не говорить о нем равнодушно? – спросила она обиженным голосом.
– А потому, что ты все время так восхищалась, так кричала о нем.
– Я очень ценю его талант… но почему я должна восхищаться им самим?
– Он очень красив.
– Не нахожу, – пристально рассматривая пестрые лоскуточки, отвечала она.
– Неужели? Он высок, строен, у него красивые глаза, красивый рот, ему бы сбрить бороду… Я люблю серые глаза у смуглых брюнетов. Мне нравятся его брови, приподнятые у висков, как и углы глаз… А когда он снимает пенсне, у него глаза делаются рассеянно-наивными, это удивительно идет к нему. У него в лице какая-то милая смесь мужества и ребячества, утонченности и здоровой простоты… Может быть, эта простота тебе и не нравится?
– Ах, я не имела времени так подробно его рассматривать, и потом, он наверное неглубокий человек.
– Почему ты это заключаешь?
– А потому, что на него совершенно не подействовала та ужасная драма, которая произошла в его семье. Я нечаянно заговорила об этом и сама испугалась, что дотронулась до такой ужасной раны, а он… он мне предложил пробежаться по площади Согласия, – с негодованием воскликнула Дора.
С дивана послышался смех.
– Ах, как это славно! Неужели ты не побежала?
– Какие глупости!
– Вот эта экспансивность детская, милая – очаровательна в нем. На этого человека можно положиться, я уверен, что он понимает и дружбу, и любовь, и понимает серьезно. Счастливая эта Варвара Трапезонова!
– Что?! Почему? – вдруг сделала она резкое движение.
Книжечки, которые она машинально складывала пирамидкой, разлетелись по столу.
– Потому, что он в нее влюблен.