Злость - стр. 17
Из-за чистоты одеяния Самаэль чувствует себя монстром. Он неохотно снимает шлем.
Очертание придвигается ближе, пока они не соприкасаются носами.
Самаэль открывает рот, Очертание делает то же самое, раскрывая темную пещеру, где должны находиться голосовые связки и язык.
Оба почти соприкасаются ртами, образуя своеобразный туннель, внутри которого нехотя соединяются сущности.
Обычно такой обмен между чистым инферналем и полукровкой небезопасен, но они действуют осторожно, а Очертание – в этом мастер.
Две сущности с великой осторожностью сливаются воедино. Два пузыря почти становятся одним.
– Тебя слишком долго не было. Ты нужен здесь, ты это знаешь… ты… тебя что-то тревожит.
– Неприятности у Разлома. Новая угроза.
– Возле Разлома всегда случаются неприятности, но они не могут дотянуться сюда, до Дворца. Тебя больше должно волновать то, что происходит здесь. У нас новые претенденты на трон Узурпатора: Заусенец, Вспятившая, лорд Сквернавец и Образина. Можешь с ними сразиться.
– Ты постоянно имеешь дело с подобными им. И побеждаешь. Зачем обращаться ко мне?
– Они ждали, копили силы. Я – то, кто создает королей, но я не король.
– Я тоже не король.
– Что же ты тогда?
– Я…
– Я вижу человека, мчащегося по текущей земле. Ты – он?
– Я…
– Я вижу человека в личине, выдающего себя за того, кем он не является. Ты – он?
– Нет. Я… я не знаю.
– Вот именно. Ты – не знаешь. Но я – знаю. Мы те, кем нам суждено стать. В тебе течет сущность твоего создателя, а в твоем создателе была сущность Узурпатора.
– Перестань меня отвлекать. Мое место у Разлома. Там новая опасность. Больше, чем я видел когда-либо раньше.
– Такая же большая, как наш господин?
– Узурпатор не был моим господином.
– Такая же большая, каким был мой господин?
– Не знаю, я никогда не видел твоего господина вплоть до его смерти.
– Я могу тебе показать.
– Нет. Лучше я тебе покажу.
– Хорошо.
Самаэль задумывается, вспоминает Тоску, ее силу. Воспоминания проявляются подобно дымке на стекле.
Очертание никогда не улыбается в присутствии других, зато часто – в одиночестве. Тем не менее Самаэль чувствует его намерение улыбнуться. На него накатывает волна самодовольства – чужого.
– Что это?
– Возможно, я поспешил с выводами. Да, теперь я вижу.
– Что ты видишь?
Возникает вторая волна самодовольства, на этот раз более выраженного.
– Решение всех наших проблем.
Внутри небесного корабля движение почти не чувствуется. Гироскопы и энергетические поля работают на износ, чтобы поддерживать ровный ритм, амортизируя и регулируя судно. Ремни крепко держат Веспер. Она, в свою очередь, держит козленка и бутылку с молоком. Звуки жадного причмокивания разносятся поверх приглушенной песни световых двигателей небесного корабля.
Сверху и вокруг нее сидят другие, ряды сидений образуют купол. Мужчины и женщины, в основном оруженосцы, их броня начищена, оружие наготове. Все как один стараются не смотреть.
Дженнер сидит напротив, занимая положение командира.
Веспер бросает взгляд на полные спокойствия лица, затем хмурится. Она набирает в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, потом снова смотрит и шумно выдыхает.
– Что случилось? – спрашивает Дженнер.
– Мы действительно летим?
– Да.
– Куда?
– Это зависит от тебя. Всё… – он обводит пространство рукой, – это нужно, чтобы защитить тебя. Скажи, что требуется, и ты это получишь. Скажи, куда тебе нужно, и мы тебя отвезем.