Злодей и фанатка - стр. 37
На рассвете, когда обнаруживают тело, я притворяюсь спящей. Позже, когда меня вместе с другими детьми допрашивает полиция, прибывшая после первого же истошного вопля другой воспитательницы, я отвечаю на вопросы дрожащим голосом, кусая губы и опуская глаза. Рассказываю о том, как миссис Харпер часто вставала по ночам, как бродила по коридорам, проверяя, все ли спят. Как жаловалась на головокружения. Как спотыкалась. Мои слова подтверждают другие девочки, напуганные и растерянные. Несчастный случай, – решают все в итоге. Трагическая случайность. И я молчу, пряча за маской испуганного ребёнка тяжёлую тайну.
Но в этой суматохе, в этом хоре дрожащих детских голосов, прорываются и другие слова, другие истории.
Одна девочка, заикаясь, рассказывает, как миссис Харпер щипала её за руки, оставляя синяки, если она не засыпала мгновенно. Другая вспоминает, как миссис Харпер запирала её в тёмном чулане за малейшую провинность, прямо как меня. Третья шепчет о том, как воспитательница отбирала у детей сладости, присланные родственниками, и ела их сама, насмехаясь над голодными взглядами.
Сначала эти обрывочные фразы теряются в общей картине «несчастного случая». Но зерно сомнения уже посеяно. Слова девочек, пусть и путаные, противоречивые, цепляют внимание молодой социальной работницы, приехавшей вместе с полицией. Она начинает задавать вопросы, внимательно слушает, записывает. И постепенно, как клубок ниток, начинает разматываться неприглядная правда о жизни в приюте. О систематических издевательствах миссис Харпер, о безразличии других воспитателей, которые предпочитали не замечать происходящего, о страхе, который годами жил в детских сердцах, заставляя их молчать.
И я молчу, наблюдая за тем, как мой поступок, рождённый отчаянием и жаждой мести, невольно привёл к тому, что всё скрытое стало явным. Справедливость, пусть и такая страшная, начала вершиться. И вместе с ней пришло осознание того, что я сделала это не только для себя, но и для всех девочек, которые жили в этом доме ужасов.
После вскрывшихся фактов издевательств начинается полное расследование. Виновных воспитателей увольняют и привлекают к ответственности. В самом приюте происходят значительные изменения: назначение нового директора, пересмотр правил внутреннего распорядка, усиление контроля со стороны социальных служб, привлечение психологов для работы с нами, детьми.
Ко мне приставляют мисс Гримсби, молодую женщину с мягким голосом и добрыми глазами. Наши встречи проходят в небольшой уютной комнате, полной игрушек и рисунков. Она задаёт вопросы о миссис Харпер, о других воспитателях, о том, как мы жили.
Я ловко обхожу острые углы, рассказывая о страхе и унижениях, но тщательно скрывая свою причастность к смерти миссис Харпер. Говорю о ночных кошмарах, о том, как миссис Харпер кричала на нас, как наказывала буквально за всё. Наигранно плачу, вспоминая несправедливость и боль, но ни словом не обмолвившись о той роковой ночи. Мисс Гримсби слушает внимательно, кивает, иногда берёт меня за руку. Она хвалит меня за смелость, за то, что я не боюсь говорить правду.
– Тебе было очень тяжело, – говорит она мягко. – Но теперь всё будет хорошо. Ты в безопасности, Нова.
И я киваю, чувствуя, как торжествую изнутри. Безопасность. Да, теперь я в безопасности. Моя тайна надёжно спрятана за маской испуганного ребёнка. И никто никогда не узнает, что именно я сделала той ночью. Никто не узнает цену моей свободы.