Журнал «Парус» №91, 2025 г. - стр. 35
Насин аутран май ви эйт форд
Кадиллак донт воут найнти файв
Бампер ту бампер роллинг сайд бай сайд.
– Любопытно. А зачем тебе всё это?
– Как зачем? Обязательно кто-то захочет спеть. С аккордами всё просто – любой гитарист их сможет снять самостоятельно, в меру своих способностей. А с текстом как быть? «На костях» половины слов неслышно, поэтому, чтобы петь – берём этот лист и поём. А перевод – просто для понимания сути. Эх, было бы здорово перевести в рифму!
Поэтесса вдруг вскочила и заходила из угла в угол, словно пантера по клетке.
– Таак… Петь по-английски будут однозначно с рязанским акцентом – позорище, смех один. Делать художественный перевод – совсем непросто. Только зачем эти сложности? Берём ключевую фразу и подгоняем под неё любую русскую, главное – чтоб в музыку и ритм ложилось. Потом ваяем простейший текст, лишь бы попадать в ноты и хоть какая-то рифма, а смысл – дело десятое. Далась тебе эта Мэйбеллин! Вот смотри: – девушка запустила пластинку с начала, скинула с торшера абажур – получилась стойка микрофона и, приплясывая, запела в унисон с Чаком:
Может быть,
На закате дня
Может быть,
Я встречу тебя…
– Стоп, стоп, старушка, хочешь сказать, что переводить не обязательно, достаточно сделать похожий текст?! Йоо-хо! – и мы заскакали в безумном термоядерном танце, хором перепевая бедного побледневшего негра:
Ты моя, бейби! Ты моя!
Может быть, я встречу тебя!
Ура – ура! Скоро наши песни будет петь вся Москва!
– А зачем нам преклоняться перед западом? – Рита легко восстановила дыхание после этих невероятных прыжков. – Давай свой рок-н-ролл сочиним! Или твист. Например, про кота. Живёт у нас в общаге за углом чёрный кот, а его никто не любит, шпыняют почём зря. Потому что он перебегает всем дорогу. А кот на самом деле – добрый.
– Давай! Про кота! Про чёрного! Про белого! Про рыжего! Про трёхцветного!
– Милый генетик, трёхцветные – только кошки…
В этот раз она целовалась значительно смелее, но давать рукам волю и торопить события мне расхотелось однозначно.
…
Мы просидим, взявшись за руки всю короткую ночь, пока «утро не раскрасит нежным светом стены древнего Кремля», болтая о вещах, невероятно важных для нас: стихах, полётах в космос, целине, музыке, мирном атоме, молодёжном фестивале, который откроется всего-то через пару месяцев…
Проголодаемся, и будем, смеясь и толкаясь, наперегонки черпать суповыми ложками «Мимозу» прямо из салатницы, закусывая «Бородинским». По прохладе, уворачиваясь от струй поливальных машин, побежим к открытию станции метро «Краснопресненская» – новенькой, сверкающей, такой же юной и прекрасной, как и наша Москва, как вся советская страна, как и мы сами.
Я вернусь домой, и, полный энтузиазма, сяду за отцовскую замечательную «Олимпию» и на одном дыхании напишу самый лучший в мире доклад по генетике, раздроблю эти чёртовы гены на атомы, намешаю попурри из неаллелей и гаплоид! Прости меня, мамуля, но я не буду делать гимнастику для глаз, у меня же – пар из ушей, некогда отвлекаться на глупости.
А потом, мы с моей королевой, в две головы и четыре руки, так разберём-раскурочим этих натовских милитаристов, что они вкус трюфелей с шампиньонами в своём Брюсселе позабудут вовеки веков. Стихи отпечатаем и отнесём в «Московский комсомолец», в «Юность» – с руками оторвут! Прости меня, Феликс, я больше не буду звать тебя «пыльным шлемом», ты – умница и гений кадровой политики!