Журнал «Парус» №91, 2025 г. - стр. 2

Чтоб с местной стаей лучше слиться.

Их жирное «ква-ква-кря-кря»

Остановить никто не может.

Вот почему до сентября

Охота русским сердце гложет!

***

Вот и настал весенний маскарад:

Тот в зимней куртке, та в июльском платье,

Тот за очками прячет хитрый взгляд,

А та – в тепло ответного объятья.

Тот весь дрожит, но в сердце не мороз,

А та горит, как будто бабье лето,

Тот маленький букет кому-то нёс,

А та смеётся, не над ним, за это.

Всё в желто-красной кутерьме цветов

И бело-синем облаке погоды,

Тот надышался запахов духов,

Та накупалась в минеральных водах.

Какое счастье – маскарад весны:

Она спешит, а он летит навстречу,

И щеки у обоих так красны,

И так глаза полны желаньем встречи.

День всё длинней, а ночь короче,

В неистовом сплетенье тонут тени

И времени, и тел, и тонкой прозы.

Он улыбается, она хохочет,

Так радуется пышному цветенью.

И густо пахнут срезанные розы.

* * *

И дружба, и любовь, и прочие забавы

смешны для муравья, смешны для стрекозы.

Смеюсь и я, дружок. Имею, то есть, право

не принимать всерьез в былом былой слезы.

А нынешняя что ж?.. Дружок, на то и кепка,

чтоб утереть тайком на фоне муравья.

(Смешное фото нас удерживает крепко

от крепкого вина и прочего питья.)

Соломинки жуем. Глядим на муравейник,

где дел невпроворот. (Лентяи мы, дружок.

А может быть, карман не переносит денег,

и потому – худой среди худых порток.)

А, впрочем, а-а-а – наступим мы на грабли

и все-таки чуток потрудимся в саду,

что переходит в лес. Глаза мои ослабли —

для будущей весны скворечни не найду.

Ведь выпилил ее и сколотил на славу!..

(А может быть, во сне?..) Присядь и ты, дружок!..

На фоне муравья, что смотрит на канаву

с компостом, где ботва и прочий корешок.

«Все – суета сует», – он думает, должно быть.

Но муравьиный спирт, дружок, всегда при нем.

И нам с тобой пора на электричку топать.

И забывать во сне, о чем рыдали днем.

* * *

На фоне снежных баб и лыжников на фоне

цепляется душа за веточку сосны,

где хорошо клесту и хорошо вороне

прихода ожидать очередной весны.

И ты, душа, присядь хотя бы на березу —

порадуйся зиме, вороне и клесту…

Порадуйся, душа, как в детстве, паровозу,

что до сих пор гудит, что едет по мосту.

И то, что староват, его заботит мало —

нуждается депо и в этаком пока.

На фоне снежных баб и зимнего вокзала

вон как еще пыхтят железные бока!..

До грусти ли, когда туда – везет дровишки,

оттуда – то цемент, то семечек вагон?..

И так – лет пятьдесят уже. Без передышки.

Без гуда: мол, кому на свете нужен он.

Перрон № 2

Моих печальных снов глухонемая фея,

как странно ты молчишь, «экскурсию» ведя

по городу Москве, где я еще болею…

Любовью?.. Нет уже. Хотя… хотя… хотя…

Хотя мои шаги Тверским бульваром шатки.

От старости?.. О нет – от молодости вин,

что мысленно я пью. Кусочек шоколадки

протягивает мне экскурсовод-грузин.

«А где же ты, моя глухонемая фея?!.» —

сквозь шоколад кричу и понимаю: сон

закончился уже. Вокзал, где я старею,

оставил для меня единственный перрон.

(Все остальные в прах разносит гастарбайтер

отбойным молотком. У города Москвы

нет времени на сон.) Хотя бы альма матер

оставьте посреди забвения травы!..

(Прошу у молотков отбойных.) Где когда-то

шептала фея мне черкесские слова.

И – слушала мои. И смерть не знала даты,

когда ей приходить к перрону № 2.

* * *

Опять, Натаха, где-то там