Журнал наблюдений за двадцать лет - стр. 37

Слегка пошатываясь, я шёл домой со смешанными чувствами. Было, конечно, весело, но несколько оставшихся десятирублёвых купюр в кошельке смотрели на меня, как на предателя. До зарплаты было ещё долго и мне не хотелось больше таких расходов. К слову, те две сотни мне Лужин отдал, но очень неохотно. Попросив один раз отсрочку, он и во второй раз отдавать не желал. Зная, что у него скоро отпуск, я настоял и таки- добился своего. По итогу: я решил для себя- быть аккуратнее и много денег на работу с собой не носить.

Сентябрь 1999 годя был у нас на редкость тёплым и солнечным. Путь на работу был очень приятным, не хотелось заходить внутрь больницы. С августа к нам пришёл другой медбрат, вместо Лужина теперь работал – Константин Хоменко. В меру упитанный мужчина, похожий на Карлсона, только нос, как у Гоголя. «По наследству» от Лужина ему досталась медсестра Ирина и после работы их вдвоём можно было видеть в местных учреждениях общепита за совместной трапезой за счёт Константина. Не знаю – чего хотел холостой, проживающий с мамой-Константин от Ирины, но последней это определённо нравилось. Людмилу по какой-то причине перевели в другую смену. В остальном, трудились, как и прежде, с разной степенью трезвости.

На отделение пришли новые сотрудники. Пожилая санитарка Клава привела свою дочь, тоже-санитарку, весьма недурную собой. Женская часть персонала встретила её прохладно, и сидя на раздатке, она мало с кем общалась и большую часть времени читала дешёвые бульварные романы. Ещё к нам пришла та самая симпатичная медсестра с приёмного покоя, с которой я повстречался на практике. Надо сказать, что насколько она была красива, настолько и мало было от неё толку. Звали её – Света Лакеева. Света редко появлялась на рабочем месте и при необходимости искать её надо было в комнате охраны. Правда, особо интересной никто её там не считал и при первой возможности-выпроваживали восвояси. Когда Света была навеселе, её навязчивость переходила в откровенное домогательство и тогда сотрудникам охраны приходилось силком вышвыривать надоедливую девку. После такого она обычно надув губы и разобидевшись на весь мир одиноко сидела где-нибудь в углу. Мне тогда это казалось странным: навязывать себя тем, кому ты совершенно не нужна и тотально игнорировать тех, кому нравишься.

Ночи были уже холодные и сквозило на коридоре «будь здоров»! Я дежурил, одевшись в фуфайку, недавно выстиранную в местной прачечной от высохших выделений носоглотки Вадика Короленко. Надо было пользоваться, пока чистая. В одну из дверей постучали и мне пришлось выпустить больного в туалет. Проходя по коридору, я заметил, что в соседней палате возле окошка стоит ещё один. Когда первый оказался в туалете, второй также – постучал.

Тут надо сделать остановку и немного рассказать об этом втором. Дима Петушков, так его звали, являл собой имбецила, который всё своё детство провёл в интернатах и домах инвалидов. Невысокого роста, худощавый, с очень впалыми и близко посаженными глазами, седловидным носом, без передних зубов и выступающей вперёд нижней челюстью. Несмотря на очень молодой возраст, 19 лет окружающий мир его интересовал только с точки зрения удовлетворения низших потребностей. Впрочем, для имбецилов из интернатов это норма. Начиная с раннего школьного возраста, ребята в подобных местах иногда растлеваются более старшими. Именно за это, то есть-растление малолетних мальчиков, вкупе с многочисленными кражами и был задержан Петушков. Разумеется, такой преступник быстро оказался в нашей больнице на принудительном психиатрическом лечении. Диму такой поворот событий нисколько не расстроил и будучи помещённым во вторую палату он оказался в родной стихии. Так же, быстро нашёл общий язык с заведующим и регулярно ходил к нему на беседы. Все знали, что для начальства у Димы Петушкова нет никаких тайн, абсолютно.