Журнал наблюдений за двадцать лет - стр. 34
Мой первый отпуск состоялся весной, апрель-май. Как и годом ранее на работу нужно было выходить в начале лета. Всё так же в свежей молодой травке цвели одуванчики, жужжали в воздухе всякие букашки и стоял запах цветочной пыльцы дополняя колорит местных природных красот. Я заранее узнал, что работать мне предстоит в смене Лужина и первая моя смена приходилась на субботу. Это был самый приятный день, когда работалось ненапряжно, без начальства, пятиминуток, обходов, и прочей суеты обычной в будние дни. Сама смена была мне, в основном, знакома и приятна. Кроме Лужина в ней присутствовали: Люся, Оксана Шерстнёва (обаятельная молодая женщина округлых форм и имевшая медицинское образование, при этом так же в должности санитарки), упомянутая выше- Ирина Богданова и небезызвестная Элеонора Владиславовна Загитова (несмотря на сложное имя, очень тихая и скромная женщина, отличавшаяся трудолюбием и исполнительностью).
Медбрат палатный Лужин – несомненно, обладал сильным обаянием. У местных женщин он пользовался большой популярностью. Очень высокий, за два метра ростом, худощавый, приятной наружности молодой мужчина имел то качество, которое особо ценилось в девяностые. Алексей злоупотреблял. Как говорится-всегда и везде. Это пагубное качество ценила здешняя «принцесса» – Алексеева. Рядом с Лужиным она находилась в своей стихии, не чувствуя какого-либо упрёка. Её мнение являлось главенствующим и неоспоримым в больнице, потому – любой, кто пьянствовал – уже получал «индульгенцию» на многие «шалости» вперёд. Единственное-злоупотреблять надо с коллективом и не в ущерб основной работе. Дела идут потихоньку, ну и хорошо! У начальства имелись иные, более важные цели и нарушение трудовой дисциплины его устраивало. Вопрос всерьёз поднимался-только если случались какие-то неприятности, но они возникали нечасто.
День выдался очень погожим и многообещающим. Сразу после того, как мы приняли смену, все собрались на импровизированный ланч в раздевалке. Я уже успел вскипятить чайник, как увидел стоящие на столе две или три полуторалитровые бутылки, наполненные неизвестным содержимым. Моя попытка налить заварку чая в стакан была прервана чьим-то возгласом:
– Ку-уда?! Не торопись, сейчас будет самое интересное.
Не успел я сообразить – что к чему, как мой стакан был наполовину наполнен жидкостью со специфическим запахом. Это был самогон. Все собравшиеся радостно потирали руки в предвкушении трапезы. Наконец, Лужин сказал какой-то нелепый тост, и вся смена выпила первую стопку. Не скажу, чтобы я как-то противился или был недоволен, но всё же происходящее вызвало у меня некоторое удивление. Я до того никогда на работе не выпивал. Впрочем, долго это не длилось и по телу растекалась приятная теплота. Самогон был сильно вонюч, и питие его не вызывало каких-то приятных чувств. Но прижился напиток неплохо и вскоре я, находясь в приподнятом настроении вернулся в коридор для работы. Я был единственный санитар и помогать мне никто не собирался. Из раздевалки доносились довольные голоса и как-то даже стало обидно, что приходится за всех отдуваться. Больные сразу заподозрили, что сегодняшняя смена будет навеселе, и особо не утруждали себя субординацией. Больной по фамилии Галушка- так и вовсе начал лезть ко мне с какими-то заигрываниями. Он гримасничал и строил мне рожи, попутно хватая рукав моего халата и притягивая к себе. Клиент был сильно похож на чёрта из «Вечеров на хуторе близ Диканьки», но умиления, почему-то у меня это не вызывало. Наконец, с большим трудом мне удалось запихнуть его в палату. «Оправка» явно затянулась, и я уже начал торопиться. Наконец, всё было сделано, и я услышал команду медбрата – выпускать больных на прогулку. Я открыл все палаты сразу и пошёл в раздевалку в надежде, что больные как-то сами организуются и мне нужно будет только потом закрыть все двери.