Журавушки - стр. 34
Набрасывали на плечи старые фуфайки, чтобы ночью не замерзнуть, и неторопливо спускались по меже между огородами к речке. И Павел неторопливо шагал рядом с отцом, с гордостью поглядывая по сторонам. А как же! Он же с батей на рыбалку отправился! Редкий мальчишка мог похвастаться этим. Весь вечер готовились, а еще всю ночь будут сидеть. И сидели. На берегу, отец разводил костер. Костер на рыбалке – это первое дело, как он говорил. Дрова всегда под рукой были. Разведет. Рогульки воткнет. Котелок повесит. А как без ухи на рыбалке? Нельзя! Пока было светло, налавливали мелочевки: плотвичек, окунишек да верховок. Отец чистил рыбу, чуточку картошки, лук и прочую мелочь. Он не торопился. Словно специально время тянул, а Павлу было невтерпеж. Подгонял батю. Главное – это не количество пойманной рыбы, а ожидание возле костра.
Отец садился на камень, доставал папиросы, исподтишка посмеиваясь над ерзающим сыном. Закуривал. И, выждав долгую паузу, начинал о чем-нибудь рассказывать, а Павел пристраивался возле костра, обхватывал руками колени и застывал, слушая отцовские рассказы. А бывало, не дожидался ухи и не замечал, как засыпал на берегу.
Утром, едва начинало светать, отец поднимал его, ставил перед ним кружку с пахучим чаем, совал в руки лепешку, испеченную матерью, а потом, дождавшись, когда он съест, протягивал кукан с пойманной рыбой, какую успевал наловить, пока Павел спал, сам подхватывал котелок с ухой, и они возвращались домой…
И вот такая ничего не значащая мелочь стала донимать его ночами. Ну что такого в этой рыбалке? Не счесть, сколько раз ездил с друзьями по рыбалкам за долгую жизнь. Везде побывал. На реках ловил, на озерах, даже на море рыбачил. Казалось бы, привык, а простая удочка с пробковым поплавком из детства покоя не дает. Он уж думать забыл про нее, а она приходит во сне и бередит душу своими воспоминаниями. И на душе становилось как-то неспокойно, что ли… Утром глаза откроет, а сам еще в снах находится, и опять всплывают картинки далекого прошлого, и снова начинала болеть душа…
И еще припомнилось. Однажды отец, возвращаясь с рыбалки, остановился в кустах и приложил палец к губам, мол, молчи и слушай. Павел остановился. Завертел головой. Сначала не понял, что слушать-то, а потом отовсюду стали доноситься соловьиные трели. Да так громко, столько много, аж казалось, уши заложило.
А отец поманил за собой и кивнул, мол, смотри на траву. Первые лучи легли на траву, и она засверкала всеми цветами радуги, а на ней застыли журавушки. Там и сям они виднелись словно изваяния. И Павел стоял, опасаясь шагнуть вперед. Казалось, сделай шаг, и вся прелесть утреннего рассвета пропадет. Но отец снова подтолкнул и кивнул, пора домой. И они зашагали по узкой тропке, стараясь не задевать траву, на которой лежали драгоценные росные россыпи…
Да, сны постоянно возвращали его в прошлое. Туда, где были родители и дом, где его ждали. Да, ждали, а он уехал и голову не ломал, как там деревня поживает. Не прирос к ней душой, чужой казалась, когда приезжал на выходные или в отпуск, и всё торопился обратно в город, который стал для него куда ближе, чем родная деревня. И уезжал. Автобус не успеет отъехать от остановки, а он уже мыслями в городе. По нему скучал больше, чем по Васильевке и родителям.