Жуков. Танец победителя - стр. 32
Годы спустя Жуков так объяснил тогдашний свой выбор: «На моё решение повлияла поездка в родную деревню незадолго перед этим. Я встретил там, дома, двух прапорщиков из нашей деревни, до того плохих, неудачных, нескладных, что, глядя на них, мне было даже как-то неловко подумать, что вот я, девятнадцатилетний мальчишка, кончу школу прапорщиков и пойду командовать взводом и начальствовать над бывалыми солдатами, над бородачами, и буду в их глазах таким же, как эти прапорщики, который я видел у себя в деревне. Мне не хотелось этого, было неловко. Я пошёл солдатом».
Согласитесь, не убедительно. Ещё недавно Жуков любовался офицерами, их внешним видом и той внутренней свободой, с которой они держали себя. Кроме того, Жуков, конечно же, видел в Москве, и на улице, и в кинотеатрах, прапорщиков и юнкеров и Александровского, и Алексеевского военных училищ, по сути дела, своих ровесников, которые, как свидетельствуют многие современники, всегда выглядели настоящими щёголями и франтами. Даже на фронте, в окопах, младшие офицеры всегда выделялись выправкой и аккуратностью. По всей вероятности, некоторые места в «Воспоминаниях и размышлениях» написаны с оглядкой на цензуру. Такое было время. Главное политическое управление Министерства обороны СССР, Генеральный штаб, КГБ, а над всем этим – ЦК КПСС, секретари и работники идеологического фронта прочно крепили порученные им рубежи. Казалось бы, выходцу из бедняцкой крестьянской семьи, которого и шпандырем били, и подзатыльники от дядюшки он получал, и за водкой для мастеров в соседнюю лавку бегал, лестно было бы стать офицером.
Но как бы там ни было, а судьба поставила его именно в солдатский строй, о чём впоследствии, имея в виду вариант школы прапорщиков, Жуков немало размышлял: попади он в офицеры, и потом, когда началась Гражданская война, погоны и «офицерская честь» вынудили бы его уйти на Дон, как это сделали многое «их благородия», а потом в Новороссийск, в Турцию…
Скорее всего, стрелковские призывники договорились: чтобы их не разлучили, не раскидали по разным командам, составлять примерно одинаковые анкеты. Жукову особенно не хотелось расставаться с Лёшкой Колотырным.
И действительно, все, призванные из Стрелковщины, попали в одну команду. Вскоре их привезли в губернскую Калугу. На железнодорожном вокзале построили повзводно и погнали на юго-восток, к Бобруйским артиллерийским складам. «В Калугу прибыли ночью, – вспоминал Жуков. – Разгрузили нас где-то в тупике на товарной платформе. Раздалась команда: «Становись!», «Равняйсь!». И мы зашагали в противоположном направлении от города. Кто-то спросил у ефрейтора, куда нас ведут. Ефрейтор, видимо, был хороший человек, он нам душевно сказал:
– Вот что, ребята, никогда не задавайте таких вопросов начальству. Солдат должен безмолвно выполнять приказы и команды, а куда ведут солдата – про это знает начальство».
Первую солдатскую заповедь, прозвучавшую из уст старого служаки- ефрейтора, рота усвоила сравнительно легко.
Бобруйские артиллерийские склады – это не совсем склады, а скорее урочище, по-нынешнему микрорайон, на окраине губернского города, который обычно называют просто воинской частью. Именно здесь началась военная служба будущего полководца.
Ещё в 1807 году Министерство военно-сухопутных сил Российской империи приняло решение о создании «запасного артиллерийского парка на девять дивизий». Указом государя императора Александра I самый крупный парк боеприпасов русской армии был размещён именно здесь, под Калугой, к западу от Москвы и на полпути к Смоленску. История войн подтверждала: в случае нашествий с запада именно здесь, между Смоленском и Калугой, завязывались основные решающие бои. Размещение складов боеприпасов здесь гарантировало обеспечение подвоза для артиллерии действующей армии. При складах уже тогда сформировали запасной артиллерийский полк. Место выбрали во всех отношениях удобное: в глухом лесу на берегу небольшой речушки, вдоль которой пролегала дорога. До сих пор в Калуге бродят легенды, что здесь «при царе» пленные французы построили подземный завод: в просторных подземельях снаряжали и готовили к боевому применению корпуса ядер и артиллерийских гранат, но впоследствии, когда надобность в ядрах отпала и артиллерия перешла на снаряды, вход в подземелье замуровали, и, как пишут местные хроникёры, «следов от подземелий не осталось». В канун нашествия Наполеона генерал от инфантерии граф Михаил Андреевич Милорадович, впоследствии ставший героем Отечественной войны 1812 года, а потом убитый декабристом Каховским на Сенатской площади в Санкт-Петербурге, «лично приезжал для осмотра и остался весьма доволен». Позже здесь были устроены склады для воинского обмундирования и снаряжения, построены казармы для новобранцев-рекрутов. Постепенно возник военный городок.