Жонглёр - стр. 52
В конце выступления бородач решился на трюк, скорей всего опробовал который не на одном представлении. Он пошёл кругом по ближайшим зрителям, предлагая им самим покидать булавы, показывая, что это крайне просто. Смельчаки брали булавы, крутили их в руках, щелкали по ним ногтём да восторженно цокали, возвращая хозяину.
Выделив Леонида из толпы, циркач приглашающе протянул ему свой реквизит. И тут Фирсанова ткнул бес в ребро. Не очень большой такой, но рыжий и мастак на всевозможные подначки. Взяв яркие игрушки, он взвесил их в руке, определяя центр масс. Притворно почмокал губами, постучал ногтём и вдруг запустил верх. Это было так неожиданно, что кто-то даже шарахнулся в сторону.
Сделав несколько пробных бросков, привыкая к чужому инвентарю, Фирсанов увеличил скорость жонглирования, а потом перевёл гирлянду за спину. И тут восторженный вздох зевак достался ему. Он увидел встревоженный взгляд индуса: тот никак не ожидал встретить конкурента. Из «цеховой этики», продолжая жонглировать, Леонид стал возвращать инструмент хозяину. Тот оказался приличным импровизатором. С широкой улыбкой и показным удивлением принял вызов. Но не забрал булавы, а, по особому закручивая, стал отсылать возмутителю спокойствия. Теперь они вели номер на двоих. Коварство индуса раскрылось чуть позже. Решив посрамить выскочку, бородач, продолжая работать, вытащил босой ногой из холщового мешка несколько шаров и запустил из в работу. Чтобы успеть среагировать, Лёня стал отходить, разрывая расстояние между ними, а в заключение, поймав все предметы, сделал сальто назад.
Толпа взвыла от восторга: «А наш-то, наш!» На коврик бородача полетели монетки. «Артисты» кланялись зрителям, жестами указывая, что истинный автор успеха – напарник! Пока индус собирал деньги, Леонид выскочил из кольца зрителей и торопливо направился в порт.
Из-за своего «иностранного турне» на борт он явился впритык. За ним вскоре подняли трап и вышли в открытое море.
Александрия удивила Фирсанова ещё большим шумом и гамом. Зато погода была комфортней, без зноя и влажности Стамбула. Но пройтись по городу, который старше Каира на полторы тысячи лет, Фирсанов не решился. Но в этот раз, памятуя о своей предыдущей ошибке, Лёня покрутился в окрестностях порта, не выпуская его из прямой видимости. Он дошёл до белоснежной крепости Кайт-Бей, построенной на развалинах Александрийского маяка. Глядя на эту почти сахарную крепость, Леонид никак не мог принять, что это настоящее военное сооружение, предохраняющее от врагов, а не торт, изготовленный затейливым кондитером. Постоял, посмотрел, полюбовался. А потом засел в таверне неподалёку от порта, где пил кофе и читал газеты. Пока он привыкал к морю, кораблю, качке и другим городам, то пропустил многие мировые новости. Особенно из той части света, в которую плыл.
В зависимости от того, чью прессу читал Фирсанов, кардинально менялся взгляд на людей, оценку события и происходящее.
Англо-саксы по обе стороны океана, несмотря на то что были связаны в прошлом непростыми колониальными отношениями, держались вместе и пели в одну дуду. О бурах они отзывались весьма высокомерно и презрительно. Артур Конан Дойл считал, что территория Трансвааля и Оранжевой принадлежит англичанам по праву, не вдаваясь в особые тонкости. Наше и всё тут! Марку Твену буры показались очень набожными, но глубоко невежественными. Тупыми, упрямыми, нетерпимыми ко всему чужому, нечистоплотными и безразличными ко всему, что творится в мире вокруг. Их кругозор и горизонт строго ограничивался собственной делянкой. Но в то же время они гостеприимны и честны по отношению к белым. Американец, скорей всего, открещиваясь от рабского прошлого своей страны, играя, наверное, в великого демократа, отмечал крайне жестокое отношение к своим чёрным слугам.