Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки - стр. 48
Было время, когда ей хотелось всё бросить и улететь обратно в Рояльск. К маме, к папе, к красивым вещам, дорогим ресторанам и к полным обожания глазам псов противоположного пола. Однако ей было невыносимо даже представить злорадные ухмылки рояльских сверстников, которые наверняка проявились бы на их завистливых мордах, как только её лапы вновь бы ступили на родную землю. Сашка до смерти боялась возвращаться «ни с чем». Такого позора она бы себе никогда не простила, поэтому сквозь слёзы, сквозь непонимание и холодность нового, лондонского, окружения усердно занималась тем, ради чего, собственно, её в этот проклятый Лондон и отправили, – она училась.
Из неё никогда бы не вышла та самая Александра Беррингтон, которая в данный момент сидела перед Тузиком Озейло в ресторане и распивала вино, если бы не тот сложный год. Сложный в плане бесконечных сомнений, внутренней борьбы, разрушения всех детских и юношеских иллюзий, а также жизни, настолько заполненной одним лишь одиночеством.
– А ты жалел? В тот год, когда я улетела? – спросила она у Тузика.
– Нет, – покачал головой Тузик, честно обдумав ответ на вопрос с полминуты. – Жалеть было некогда. Да и рядом никого у меня не было тогда, в институте. Я в то время был весь в идеях, в планах на будущее: миллениум, новый век, новая жизнь… А настоящего толком не было. Наверное, поэтому я с таким счастьем и рванул сюда, как только диплом получил. Здесь было тяжелее. Новая страна, чужие нравы. Да ты и сама понимаешь – проходила. – Тузик рассмеялся. – Было очень трудно, особенно без надёжной опоры. Но я не жалел.
– Что, совсем без опоры?
– В первое время моей опорой были только деньги, – признался Тузик. – Школьная стипендия за бронзовый ошейник, университетская стипендия, зарплата из рояльского агентства недвижимости… в Рояльске я ничего практически не тратил. В основном только копил. – Тузик на миг задумался. – Ещё были деньги, которые мне дала мама перед отлётом. Очень крупная сумма была…
– Крупная? – улыбнулась Сашка, явно не веря.
– Не удивляйся, – покачал головой Тузейло. – Как выяснилось сразу после защиты диплома, мой отец исправно слал ей средства. Не говоря ни слова, она откладывала их мне на чёрный день. Планировалось, что на институт, если я вдруг не смогу поступить на бюджет, на свадьбу и собственную квартиру. А в итоге эти деньги ушли обратно сюда, на Восточноамериканский континент, по иронии судьбы.
– А почему не на Западноамериканский? – Касаткина улыбнулась. – Всех же в Штаты тянет: Нью-Йоркшир Терьер, Виргиния, Саутленд…
– Никогда туда не хотел. С детства чувствовал, что моё место здесь. Хотя отец у меня – парагваец, что намного севернее. – Тузик рассмеялся и отпил вина.
– Хорошее место, – тихо сказала Сашка и кивнула в сторону окна.
На улице уже давно стемнело, зажглась вечерняя подсветка на домах, фонари освещали ряды цветущей жакаранды. Горожане в честь невероятно тёплого в этом году апреля уже успели принарядиться в почти летнюю лёгкую одежду и теперь неспешно прогуливались вдоль пушистых сиреневых аллей. Мимо проносились машины, мигали шашки такси, сверкали искры от трамвайных токоприёмников. Вечерний город невероятно бурлил своим «броуновским» движением и действовал гипнотически.
– Ещё четыре года назад здесь были заросли, – вспомнил Тузейло. – Своими лапами тут всё расчищал для дачного посёлка. С него тогда и начиналась история города.