Жизнь Тузика Озейло. Перекрёстки - стр. 50
– Будут, – заверил её Тузейло. – И «шмонать» на входе в коттедж тоже.
– Отлично. – Александра медленно поднялась и оправила платье. – Я готова.
Она взяла его под лапу, и они неторопливо поплыли в сторону запасного выхода. Им обоим сейчас не хотелось форсить – им хотелось тянуть мгновения и играть. Не для публики – её здесь не было и не должно было быть. И даже не друг для друга. Каждый для себя.
Приехав в Морской и пройдя процедуры досмотра, они войдут в пустой дом, и бешеная энергия, разгоревшаяся между ними за сегодняшний вечер, наконец обретёт свободу. Тузик Озейло и Александра Беррингтон сойдутся в чувственном урагане обоюдного желания развязной страсти. Беррингтон почувствует внутри себя мужчину, который по определению должен был быть первым в её жизни, но по каким-то причинам им в своё время не стал. Тузейло испытает невероятное наслаждение от близости с женщиной, которую так желал в детстве, но смог получить только спустя пять лет, расположившись посреди огромной и до боли ненавистной им кровати, на которой месяц назад изменила ему Анита.
Они будут заниматься этим снова и снова эту ночь, позабыв об усталости, душевной боли и, конечно же, о бесполезной и ненужной уже бутылке шампанского, так послушно приготовленной Мартой к их приезду. Никакой любви, только всеобъемлющее возбуждение, страсть и безграничное желание сбросить накопившееся столь невыносимо больное напряжение. Обессиленные, потные, с бешеным стуком в сердцах, они, наконец, сползут на кровать и будут тихо говорить друг с другом, пока не уснут, с притворным ощущением мнимого счастья. Мнимого, поскольку оба будут прекрасно понимать, что счастье это, невзирая ни на что, будет безжалостно убито непреложно приближающимся утром.
Букет
Саппи Фейдж вернулся домой невероятно измотанный. Сказывались отсутствие нормального сна на протяжении нескольких суток и бесконечная беготня по городу. Пока Тузик Озейло мило беседовал со своей школьной подружкой, так вовремя свалившейся на его голову, спаниель крутился подобно белке в колесе и, как ему самому уже начало казаться, потихоньку «ехал крышей».
Поставив чайник греться, он сел за кухонный стол перед пепельницей и начал прокручивать весь прошедший день. Начавшись, как ему самому казалось, ещё в позапрошлом веке, тот наконец-то подходил своему логическому завершению. Дурацкая возня с воображаемыми поисками Ани Озейло, утренние гости из Буэнос-Айреса, так и норовившие засунуть свои органы обоняния во все рабочие и даже личные дела Фейджа, бессмысленная и никому не нужная, как в итоге оказалось, поездка в аэропорт. Ну а затем, под вечер, прилетело приятное известие от Афонсо: супруги Веласко что-то нарыли. Пришлось бросать все дела и мчаться в машину к пожилым вельш-корги.
Согласно теории, рождённой в голове Сельвины Веласко, Федерико Торрес приобрёл три билета на пригородный поезд – по одному на каждом из вокзалов. Всем троим после этого предстояло самое невозможное – узнать, куда именно из трёх направлений ротвейлер в итоге уехал. Саппи никогда не любил себя обманывать, поэтому даже и не надеялся на какой-то положительный результат в этом деле. Однако никто из них троих – ни Фейдж, ни Сельвина, ни даже Вальтер Веласко – никогда не простили бы себе, что не попытались проработать эту версию и опросить пассажиров. Огорошенный умозаключениями сеньоры Веласко, Саппи с грустью осознал, что в свою любимую кровать он попадёт теперь не раньше полуночи.