Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - стр. 29
Юноша быстро овладевает абсолютно всеми материалами, необходимыми рисовальщику, начиная с инструментов, при помощи которых мысль переносится из разума в руку, а из руки – на лист, воплощаясь в символах и образах: металлический карандаш, свинцовый или серебряный, для первых линий и тонких, почти незаметных, а то и вовсе невидимых штрихов; далее – уголь или сажа, чтобы обвести выполненный карандашом набросок; следом – образцы всех прочих техник, умело смешанных друг с другом: мазки кистью, темперой, акварелью или свинцовыми белилами, чтобы добавить подходящие блики и отблески света.
Естественно, не забывает он и об инструментах, которые, подражая деду и отцу, впервые взял в руки еще в детстве: пере и чернилах, обыденных для письма, но несколько непривычных для рисования, поскольку чернила устанавливают линию навсегда, и стереть или прикрыть ее уже не получится; однако Леонардо это не волнует, ведь росчерк пера для него – изменчивый, независимый символ, в своем вечном движении волнами и спиралями накладывающийся сам на себя.
Выбор бумаги тоже принципиален: теперь это уже не плотная канцелярская, так любимая его отцом-нотариусом, а бумага самых разных форм, составов и форматов, в зависимости от целей применения: с крупным и мелким зерном, тонкая, как паутинка, прозрачная или полупрозрачная, из целлюлозы, хлопка или старого тряпья, и так далее; а после, прежде чем нанести рисунок, ее нужно обработать, окрасить (синим, красным, охрой, розовым, серым, бурым), загрунтовать или «отшлифовать», то есть загладить костной мукой.
В рисунках «хороших мастеров», которым ученики могут подражать, в мастерской Верроккьо недостатка нет: как правило, они собраны в папки и альбомы. Встречаются среди них и фрагменты настоящих картонов с пробитыми по контурам мелкими отверстиями для переноса изображения при помощи угольной пыли на какую-нибудь фреску, выполненных некогда мастером, а после оставленных в качестве учебных пособий для его учеников. На одном из таких картонов, с изображением очаровательной головки юной женщины, уже протертом от следов угля, даже видна работа юного Леонардо, вполне узнаваемая по типичной для левши зеркальной штриховке[61].
Хорошенько усвоив понятия перспективы, формы, пропорций предметов и человеческих тел, ученик может наконец выйти из мастерской и побродить по городу, запечатлевая проявления жизни такими, какими они перед ним предстанут, делая серебряным карандашом, шунгитом, сангиной или углем наброски в «книжечке», то есть записной книжке карманного формата, сшитой из листов предварительно окрашенной или загрунтованной бумаги, которую следует бережно хранить как драгоценный источник композиций, поз и движений. К несчастью, ни одна из «книжечек» первого флорентийского периода Леонардо не сохранилась, но кое-какие его более поздние листы представят нам, уже в переработанном виде, чистовые рисунки, сделанные с натуры в утраченных «книжечках»: лица, руки, ступни и даже детали зубчатых передач или машин, которые покажутся ему не столь уж непохожими на человеческие тела.
Лица завораживают его изменчивостью мимики и физическими особенностями, особенно у стариков, чьи головы кажутся вылепленными и вырубленными самим временем. Древняя наука, физиогномика, учит, что между внутренним и внешним, душой и маской, ее прикрывающей, существует неразрывная связь. Леонардо с удовольствием изображает головы угрюмых стариков, нежных юношей, смеющихся женщин и детей, то и дело превращая их в гротескные карикатуры или в свирепых животных, львов и драконов, сражающихся друг с другом.