Жизнь Леонардо, мальчишки из Винчи, разностороннего гения, скитальца - стр. 14

Однако на жизненном пути серу Пьеро встретилась и еще одна рабыня по имени Катерина. Свидетельство об этом оставил не кто иной, как рыцарь Франческо ди Маттео Кастеллани, ученый-гуманист, близкий кругу Козимо Медичи, покровитель поэта Луиджи Пульчи. Франческо – наследник прославленного, хотя и обедневшего рода, и в его роскошном дворце Кастелло д’Альтафронте, что на Лунгарно, совсем рядом с Уффици (ныне здесь располагается музей Галилея), по-прежнему видны остатки былого величия. Как и многие современники, он посвятил немало времени написанию книги воспоминаний, в которой мы находим и заметку о рабыне, нанятой в мае 1450 года в качестве кормилицы для его дочери Марии за весьма немалые деньги, восемнадцать флоринов в год: «Mccccl[25]. Помню, как в мае <…> дня указанного года Катерина, дочь <…> раба монны Джиневры, жены Филиппо, иначе Донато ди Филипп[о], прозванного Тинта, столяра, явилась занять место кормилицы для Марии, дочери моей, с жалованьем восемнадцать фл. в год, начиная с указанного дня и далее в течение двух или трех лет согласно нашему соображению, доколе так или иначе необходима будет девица, дающая здоровое молоко. На сих условиях пришли к согласию мы, а именно супруга моя с означенной монною Джиневрой, в присутствии Рустико ди <…> торговца, с учетом того, что означенную монну Джиневру должно внести в красную книгу, помеченную А, на сч. 56, где она указана будет кредитором и дебитором на всю сумму выданного в означенном размере жалованья».

Разумеется, в этом фрагменте «Воспоминаний» присутствует некоторая неопределенность (как, например, зовут мужа Джиневры, Филиппо или Донато?), оставлены пробелы (для даты, имени отца Катерины и торговца Рустико). Вероятно, Франческо описывает это событие спустя какое-то время и не запомнил деталей. Торговец Рустико, выступивший посредником между высокородной матерью Франческо, монной Джованной Перуцци, и монной Джиневрой, мог зваться Бартоломео ди Марко ди Бартоломео дель Рустико – его отец, известный ювелир, работавший в Аннунциате и Палаццо деи приори, простолюдин с писательскими амбициями, на протяжении многих лет создавал уникальную рукопись о воображаемом путешествии, «Доказательство похода ко Гробу Господню», которую украсил яркими рисунками пером и акварелью: от прекрасно знакомых ему церквей Флоренции до невиданных, сказочных городов Леванта[26].

Самая странная деталь здесь – выражение «Катерина, дочь…»: за ним должно было следовать имя отца, которого Франческо теперь уже не помнит. Очевидно, это имя ему кто-то назвал. Случай уникальный, поскольку имя рабыни в документах подобного типа именем отца никогда не дополняют: для той, кого и за человека не считают, происхождение значения не имеет.

Однако два с половиной года спустя на первом форзаце своих «Воспоминаний» Франческо добавляет еще одну заметку: «Сер Пьеро д’Антонио ди сер Пьеро составил документ об освобождении Катерины, кормилицы Марии, для монны Джиневры д’Антонио Реддити, хозяйки означенной Катерины и супруги Донато ди Филиппо ди Сальвестро ди Нато, в день 2 ноября 1452 года, с учетом того, что в бумагах по ошибке проставлен день 2 декабря 1452 года, по каковой причине и засвидетельствовал документ у меня, Франческо Маттео Кастеллани, сего дня, 5 ноября 1452 года».