Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - стр. 63
Очень извиняюсь, что затрудняю Вас чтением этого пространного письма, но прошу верить, что мною руководит самое искреннее желание помочь Вам приобрести для науки очень полезного работника, воодушевленного прекрасными общественными стремлениями и, мне кажется, обладающего многими данными для того, чтобы оправдать надежды, которые на него были бы возложены.
С искренним уважением и преданностию
Л. В. Бианки393.
Это свое письмо Бианки, по-видимому, отдал, вместе с ходатайством М. К., прямо в руки академика, поскольку уже на другой день, 30 ноября, возглавляемое Шахматовом Отделение русского языка и словесности на своем очередном заседании принимает решение:
…выслать по телеграфу Марку Константиновичу Азадовскому <…> двести пятьдесят рублей на поездку в Сибирь для собирания материалов по народной словесности и диалектологии в Амурском крае, о чем и просить Правление А<кадемии> Н<аук> выпискою из протокола394.
4 декабря отделение официально информирует Азадовского о принятом решении395. А 8 или 9 декабря М. К. откликается телеграммой: «Глубоко благодарен за оказанное доверие выеду по получении денег командировочного листа Азадовский»396.
Переписка с Петербургом продолжалась. Вероятно, в декабре М. К. заканчивает статью «Амурская „частушка“»397, написанную по материалам его летней поездки и содержащую приблизительно 40 текстов. «Все частушки записаны в станицах по ср<еднему> Амуру и приведены с особенностями местного говора», – указано в примечании. При всей свой краткости, газетная статья содержит ряд общих наблюдений и выводов (о природе частушки, ее бытовании в данный исторический момент, соотнесенности «сибирской» и «российской» частушки, вытеснении старой народной песни за счет частушек и др.)398.
Именно эту статью М. К. считал началом своей научной деятельности, своего рода «точкой отсчета». С «Амурской „частушки“» начинается перечень опубликованных работ в его первой библиографии399.
Задержавшись в Хабаровске до осени 1914 г., М. К. продолжает сотрудничество с «Приамурьем», причем некоторые его публикации появляются под псевдонимом или вообще без подписи. Выявить их пыталась в свое время Л. В., внимательно изучившая комплект «Приамурья» и предположившая, в частности, авторство М. К. в отношении статьи «Поэзия Огарева», появившейся – в связи со столетним юбилеем – под псевдонимом Д. Карамазовский400.
Получив из Петербурга необходимые бумаги, удостоверяющие его статус401, М. К. продолжил свою собирательскую работу. «В начале января 1914 года, укутанный в шубу, я отправился частью на лошадях по льду Амура, частью через тайгу. Знакомые у меня были, дорога была известна…» – вспоминал он через несколько лет402. Поездка оказалась на этот раз более продолжительной (она продлится два с половиной месяца). Вооруженный фонографом и фотоаппаратом, М. К. проехал от Хабаровска до Радде, останавливаясь, по его собственным словам, «почти во всех казачьих станицах»403, где жили переселенцы из Забайкалья. Его задача, как и в первую поездку, заключалась в том, чтобы отыскать среди казачьего населения Амурского края «следы эпической поэзии, записать песни исторические, лирические и обрядовые, произвести диалектологические наблюдения и собрать словарный материал»404.
Впоследствии, упоминая в своих лекциях и печатных трудах об Амурских экспедициях 1913 и 1914 гг. (их можно рассматривать как одну экспедицию, протекавшую в два этапа), М. К. приводил интересные подробности о людях, с которыми ему довелось встретиться и которые помогали ему словом и делом. Его «Доклад в Лесном», например, содержит портрет «бабушки Болтанисихи», у которой он записал песню, «великолепную по своему складу» («Как во городе во Астрахани…»), а также другую песню, «столь же древнюю и интересную» (о Стеньке Разине); или, например, характеристику местного богача А. Бочкарева, «человека весьма почетного, уважаемого», который взял молодого исследователя под свое покровительство и помог ему «рекомендациями»