Жизнь до галактики личинок - стр. 25

– Нет. Вова, посмотри, что там.

– Ты что, я же не врач. Митя, сейчас бы твоего папу сюда, он же

хирург.

– Папа в госпитале, работает. К нему не пустят.

Митя, сжимая свои челюсти, выпускал воздух через зубы

со звуком, выражая крайнее страдание от боли. Затихал на краткие

мгновения, и снова стоны его оглашали гулкое пространство пустого

подъезда. Люди все были в бомбоубежищах, а мальчики не успели

добежать до разрыва бомбы.

– Что-то он набухает и шевелится как-будто, живот мой.

Посмотри.

Митя разжал руки и медленно поднимал рубашку. Затем

мальчики вместе расстегнули ремень, и это оказалось роковой

ошибкой. Рана оказалась очень объемной – занимала большую

часть живота Мити. Не успели мальчики зажать рану и затянуть

живот ремнем, Митя закашлял, и под крики ужаса кишки из его

живота полезли наружу.

– Вова, что это?

– Кишки твои, щас я их соберу, а папа твой потом зашьет тебе

живот.

Восьмилетний Вова поднял выпавшую на пол из живота Мити

кишку и вместе мальчики затолкали ее назад в окровавленный

живот.

– Зажимай скорее руками, вот так. Зажимай и не разжимай

больше, держи крепче. Эх, ремень порвался, а то бы им щас, затянули. Сиди и держи руками. Я буду тоже держать.

Вова снял с себя курточку и обвязал друга вдоль живота. Кровь

не унималась, и Митя терял сознание, потом судорожно вздрагивал, конвульсии повторялись. Открывая глаза, шестилетний Митя

понимал, что умирает. Вова как мог, старался помочь, облегчить

страдания друга, пел ему, давал водички попить из найденной

в подъезде фляжки, пытался даже рассказать сказку, но Митя

на самом интересном моменте закрывал глаза, и сознание покидало

бедного ребенка.

Шел сорок пятый год. Фашисты свирепствовали, бомбили города

и грабили деревни. Митя умер в луже крови на лестничной

площадке, а Вова надеялся, что друг только прикрыл глаза на время, пока он рассказывал смертельно раненному сказку о доброй лесной

фее, нашептавшей Колобку вернуться домой к бабушке и дедушке, чтобы не попасться в лапы хитрой Лисе. Отец Мити в это время

спасал жизни раненных людей, стоя у хирургического стола. Весть

о гибели сына и обстоятельства его смерти покалечило его сознание, он вцепился в свои волосы, согнувшись пополам, и не мог отпустить

рук от головы, пока лекарства не усмирили боль тяжелой утраты

единственного сына, – и это после трагической кончины его жены.

Митю и Вову нашли на лестничной площадке люди, поднимающиеся домой по окончании бомбежки. Вначале увидели

кровь, струйкой стекающую сверху.

– Сюда, сюда! – крикнул Вова. Услышав шаги. На помощь!

Скорее! Митя заснул, он так несколько раз уже засыпал. Он ведь

не умрет? – спрашивал Вова молчаливых людей, жителей подъезда, ставшего укрытием двум мальчикам.

– Он умер, Вова. Как вы оказались в этом подъезде?

– Мы не успели за всеми, споткнулись оба, Митя впереди, а я

сзади него упал.

Волна рыданий поднялась до краев терпения, и слова уже ничего

не значили, когда горячие струи, вытекая из глаз, более напоминали

кровь, чем соленую воду. За эти сорок минут Вова, только год назад

потерявший родную сестру Ниночку, повзрослел на двадцать лет, и уже глазами взрослого человека смотрел на мир.

А через неделю после страшной смерти маленького Мити, пришла Победа. Но и после войны отзвуки ее трагически

напоминали о смерти. Танки военные стояли на улицах, дети играли