Жизнь для вечности - стр. 16
Приступили к голосованию. Принесли урну, запечатали, члены совета опустили туда заполненные бланки. Я не сомневался, что результаты голосования будут положительны. Но после оживленных прений эта томительная процедура, окончившаяся тем, что урну унесли, оставила впечатление, будто с урной унесли и мой костюм.
Перешли к слушанию доклада тов. Ч-вой. Ее доклад сопровождался громадным количеством диаграмм, чертежей и схем. Нет надобности подробнее останавливаться на ее докладе. Скажу только, что бесконечное повторение слов: „бораты“, „дибораты“, „гидробораты“ и пр., бесконечная смена чертежей и диаграмм, скупой научный язык привели к тому, что у меня создалось впечатление, что все ее работы – первоклассно развитая терминология и ничего больше. И потому я стал опасаться, что совет „провалит“….
Доклад закончился, и начались прения. И первый же отзыв перевернул мое мнение по этому вопросу. Оппонент обращал особое внимание на точность работы, кропотливость медленных исследований, выдержку и терпение диссертанта, которая иногда в течение семи месяцев ждала результата своего опыта. Для составления одной из сорока диаграмм требовалось проделать десятки опытов, значит, всего их было проделано больше тысячи. И тут я понял, какое трудолюбие, какую огромную усидчивость надо иметь для исследовательской работы, и я жалел, что не обладаю правом голоса, чтобы голосовать „за“.
Унесли и вторую урну, все ждали результатов голосования. Наконец секретарь попросил тишины и стал читать резолюцию ученого совета Академии наук. Итоги голосования по защите диссертации профессора Пестова были следующие: шестнадцать голосов „за“, четыре „воздержалось“ и два „против“. „Поэтому совет Академии наук считает нужным присвоить профессору Пестову ученое звание доктора химических наук“, – читал секретарь.
Общие аплодисменты, и я уже чувствую на своих плечах шуршание нового костюма. Итоги голосования по защите диссертации тов. Ч-вой: двадцать два голоса „за“, „воздержавшихся“ – нет, „против“ – тоже нет… Последние слова были заглушены вторым взрывом аплодисментов. Толпа сотрудниц подносила героине дня цветы.
Председатель ученого совета Академии наук академик-орденоносец К-в жал папе руку и говорил ему ту самую фразу, которая разбудила меня во сне: „А тему вы выбрали очень удачную“.
О последующем я помню уже очень смутно, у меня в голове были мысли совсем другого порядка. Результаты голосования еще раз поставили передо мной вопрос, что важнее: талант или усердие, гениальность или трудолюбие? Раньше я думал, что гениальным людям присущи особые, выдающиеся способности и природные дарования. Теперь я понял, что это не совсем так. Я вспомнил мнение Оствальда о том, что успехи гения обуславливаются прежде всего напряженным целеустремленным трудом в течение длительного времени. Я вспомнил Дарвина, одиннадцать лет работавшего над „Происхождением видов“; Маркса, сорок лет создававшего „Капитал“; Эдисона, толкнувшего XX век на путь века электричества; Ломоносова, на полтора столетия опередившего научную мысль, – и я согласился с мнением Оствальда, что гением может быть всякий при наличии даже средних способностей и дарований.
И тот день, когда передо мной со всей своей ясностью и серьезностью встал реальный вопрос о необходимости перестроить свою психологию, повернуть принцип работы от „схватывания на лету“ к усидчивости, – этот день я считаю самым памятным днем в моей жизни».