Живые отражения: Цветные осколки - стр. 19
Он, не моргнув глазом, ответил:
– Для терапии. Да, естественно я в курсе, как и все наши граждане, что наша императрица умеет перемещаться между мирами, благодаря чему наша страна в развитии намного опережает всех соседей и занимает лидирующее положение в мире. Ваш рассказ о перемещениях для меня не новость, но мое сомнение должно было вывести вас из равновесия, потому что вся ваша история – это сложная смесь реального и вымышленного. Фантазией вы замещаете какую-то травму. Моя задача – понять какую именно. А также заставить вас усомниться в том, что вы помните, чтобы настоящие воспоминания всплыли на поверхность.
– А в чем вы еще мне врете?
– Ни в чем, – не моргнув глазом ответил он, – я предельно честен. Вы спросили, я ответил.
– С кем вы совещались у моей постели, пока я была в коме? – быстро выпалила я.
– С директором больницы. Он же ее владелец. Мы частное заведение.
– Как его зовут?
– Карл. Карл Финстернис. И что это вам дало? – ехидно спросил он.
– Ничего, – смущенно произнесла я.
В кабинете повисла долгая тяжелая пауза.
– Давайте поступим так, – он достал карандаш и листок из папки, – я хочу попросить вас нарисовать.
– Что именно?
– Что угодно из тех историй, что вы понарассказывали. Любое воспоминание. Но максимально подробно.
– Но я не художник. Я не умею рисовать. Ладно там домик, дерево, фантастическое животное, как меня просили на собеседовании на работу. Но картину…
– А я вас и не на выставку собираюсь отбирать. Мне важно не качество рисунка, а сюжет: что именно вы нарисуете. Если я что-то не пойму, то попрошу вас объяснить: что именно вы старались изобразить.
Я пожала плечами, взяла карандаш, твердую папку, которую он предложил в качестве планшета и листок бумаги.
Что же нарисовать? Хотелось что-то такое яркое, впечатляющее. Но даже приступить было страшно: выйдет то полная фигня.
И тут моя рука самопроизвольно слегка дрогнула и поставила на бумаге штрих.
– Ой, а ластик у вас есть? – спросила я.
– Если ошибетесь – не страшно, – улыбнулся он, но все-таки достал из ящика стола ластик и протянул мне.
Я потянулась за ним левой рукой, отвлекшись от карандаша в правой и она чуть задрожала как будто от напряжения и неудобной позы. Когда я взглянула на листок, там уже мелкими ровными штрихами был начат непонятный мне рисунок: на бумаге проявился угол какого-то предмета.
Моей рукой кто-то управлял. Когда я отвлекалась, этот кто-то получал больший контроль над конечностями и явно пытался что-то сказать.
Что ж. Если со мной врач зашел в тупик, то может позволить общаться с доктором моему альтер эго? Я постаралась максимально расслабить руку. Отпустить и не мешать.
И на листке бумаги начало появляться отчетливое изображение. Угол, как оказалось, принадлежал помосту для казни. Неизвестный художник, управлявший карандашом, очень неплохо изобразил и палача, и зрителей, и даже мою собственную испуганную физиономию. На бумаге был изображен момент, когда мне на голову накинули петлю и собирались уже открыть люк в помосте.
Я с удивлением уставилась на готовую картинку. Да, безусловно, я помню этот момент. Одна из неудачных ветвей моей судьбы. Ту меня схватили в империи как шпионку и все-таки повесили.
– А вы говорили, что рисовать не умеете. Никогда бы не заподозрил за вами подобной скромности, – с удовольствием и удивлением произнес врач. – Вы позволите? – он протянул руку, и я отдала ему листок.