Живые и взрослые (сборник) - стр. 37
Ладно, думает Марина, там видно будет.
Осторожно она делает первый шаг – и сразу проваливается по колено в снег.
Теперь, когда они подошли к самому дому, Марине вдруг становится не по себе. Ей кажется: кто-то смотрит на нее через щели в заколоченных ставнях, словно сквозь приоткрытые веки. Тяжелый, недобрый взгляд. Взгляд человека, который не до конца проснулся.
Взгляд человека, которого сейчас разбудят.
Гоша подцепляет гвоздодером доску. Хруст взрезает морозный воздух. Ника вздрагивает.
За ставнями – разбитое окно.
– Полезли, – говорит Марина, почему-то – шепотом, словно тоже боится кого-то разбудить.
Гоша с Лёвой подсаживают девочек, потом, подтянувшись, влезают сами.
В пустом доме темно и страшно – словно поздней ночью в детской спальне.
– Гоша, фонарик, – шепчет Марина.
Гоша вынимает из рюкзака походный фонарь, нажимает кнопку.
В узком луче света появляется его встревоженное лицо, потом – рыжая шевелюра Лёвы, за ней – мелкий цветочек выцветших обоев, темный прямоугольник на месте исчезнувшей картины, поломанный шкаф, забитое окно…
Здесь нечего боятся, говорит сама себе Марина, здесь никого нет.
Только пустой темный дом.
Пустой темный дом, который несколько минут назад смотрел на нее сквозь глазницы полуприкрытых окон. Смотрел как живой.
А может быть – как мертвый?
Марина слышит шорох и тут же – резкий визг, под самым ухом.
Это Ника.
– Меня что-то коснулось, – говорит она.
– Извини, это я, – сознается Лёва.
– А я думала – призрак, – шепчет Ника.
Никто не отвечает, все молчат, стоят неподвижно. Ждут, когда глаза привыкнут к темноте.
– Ничего не выйдет, – собравшись с духом, говорит Марина. – Давайте зажжем свечи, а то не видно ни черта.
Изнутри дом не такой уж большой: несколько комнат, расположенных анфиладой, одна за другой. Марина и Гоша расставляют свечи, Лёва достает из рюкзака дэдоскоп и передает его Марине. Она медленно идет по комнатам. Рядом – Гоша, подсвечивает прибор фонариком, на всякий случай, чтобы не пропустить малейшее колебание рамки.
Марина не сводит глаз с серебристого прямоугольника – потому что со всех сторон клубится тьма, дрожат тени. Доски скрипят под ногами.
Дом смотрел на Марину сквозь ставни – и, пройдя через разбитый «глаз», они попали внутрь. Покосившиеся стены, кривой пол, проходы между комнатами – как извилины гигантсткого спящего мозга, по которому они ползут крошечными насекомыми.
Чувствует ли спящий мозг щекотку? Может ли он пробудиться?
В первых комнатах – ничего. В третьей рамка начинает слабо вибрировать – Марина замирает, Гоша медленно поводит фонариком.
Шорох в углу – и Ника вцепляется Лёве в руку, чтобы не закричать. Лёва замирает, не то от прикосновения Никиной руки, не то от сжимающегося в животе ледяного комка.
Луч шарит в углу, два слабых огонька вспыхивают в ответ – что-то серое мелькает в круге света и скрывается в темноте.
– Крыса, – говорит Гоша.
– Посвети на прибор, – просит Марина.
Рамка по-прежнему подрагивает.
– Вряд ли это была мертвая крыса, – говорит Лёва. – Давайте запомним место и пойдем дальше.
В четвертой комнате рамка дрожит, в пятой – начинает крутиться, а в последней комнате – видимо, в бывшей спальне – уже трепещется, словно бабочка, бьющаяся о стекло зажженого фонаря.
– Значит, здесь, – говорит Лёва. – Давайте зажжем еще свечей и начнем.