Живые и взрослые (сборник) - стр. 39
Волдырь лопается, столб зеленоватого света бьет в потолок, и вот внутри столба уже проступают слабые очертания.
Ника кричит где-то рядом, но Марина смотрит во все глаза, как постепенно гаснет зеленоватый свет, неясный контур обретает плоть, призрак – тело, и вот кто-то стоит внутри мелового круга, с трудом балансируя на краю образовавшегося провала.
Худощавый, мускулистый, со светлыми, падающими на глаза волосами, чуть выше Марины ростом, в белой футболке и синих джинсах.
Первый мертвый, которого она видит в жизни.
На его лице – смятение. Он разлепляет бледные губы, слова мертвого языка отдаются тихим шелестом, потрескиванием досок, шорохом по углам.
Лёва и Марина сразу понимают – да тут и переводить нечего, все ясно!
Мертвый протягивает к ним руки и говорит:
– Спасите! Умоляю, спасите меня!
И, услышав это, Марина замирает – но не от слов, а от голоса: ломающегося, нетвердого, неуверенного.
Не голос взрослого – голос мальчишки.
Розе Борисовне не спится. Луна светит сквозь занавески огромным, круглым глазом. В тишине квартиры часы тикают так громко, что, кажется, сейчас всех разбудят: Сонечку, Феликса, Лёвушку, Шуру.
Но нет – все спят. Одна только Роза Борисовна не спит. Смотрит в темноту, слушает ночь.
Ночь совсем не изменилась за семьдесят лет. Всё как в детстве: перевернешь подушку холодной стороной вверх, лежишь, слушаешь, как тикают в тишине часы, смотришь, как светит сквозь занавеску луна.
Какая луна была в Майбаде, вспоминает Роза Борисовна, круглая, огромная, волшебная! Словно космический корабль плыла она над пустыней, лишь иногда отражаясь в мелкой воде арыка.
Когда они с Мариком и маленькой Сонечкой приехали в Майбад, Розе сразу полюбился этот арык. Кругом шум, крики, жара, все на нервах, женщины рыдают, мужчины кричат, дети плачут – и только вода неспешно течет меж двух обсаженных деревьями берегов. Роза тогда решила: как-нибудь обязательно надо прийти сюда, сесть, посмотреть на воду, подумать, помечтать…
Два года прожили они в Майбаде – но, честно говоря, было не до посиделок: дай бог Сонечку прокормить. Хорошо еще, у Марика был нормальный паек – все-таки главный инженер секретного завода, не кто-нибудь! Но, конечно, Роза все равно искала, где бы подработать, – жалко только, работы для нее не было: хлопок собирать она не умела, а мертвые языки – кому они были нужны? Особенно если на дворе война и все мертвое вызывает ненависть и страх.
Не то что теперь! Каждый день, когда Роза Борисовна выходит погулять, она видит школьников, возвращающихся домой, – и у каждого хоть какая-нибудь мертвая вещь: то портфель, то джинсы, то куртка. Хотя бы многоэтиленовый пакет с рисунком, рекламой тех же джинсов или, того хуже, сигарет. «Мальбрук», «Верблюд»… Только после войны она такие и увидела: солдаты привозили в качестве трофеев, продавали на рынках. Но это уже было, когда из Майбада домой вернулись. Слава богу, было, куда возвращаться: их дом уцелел в войну, не то что у соседки, тети Поли!
Они такие счастливые, эти дети. Когда Сонечке было столько же, сколько сейчас Лёве, страна все еще залечивала раны. С едой, конечно, получше стало, но свои платья она Сонечке перешивала, считай, до самого выпускного. Трудная была у них жизнь, это правда. Но, наверное, тоже счастливая.