Жить со смыслом: Как обретать помогая и получать отдавая - стр. 23

В России Фридриха Йозефа зовут Федор Петрович; больных он принимает и у себя дома, и в больнице, и в приютах для бедных, лечит он почти всех бесплатно. Незадолго до войны 1812 года Гааз предпринимает две поездки на Кавказ, исследуя свойства тамошних минеральных вод. Результатом становится открытие курортов Железноводска, Пятигорска, Ессентуков. Когда началась война с Наполеоном, немец Гааз пошел в армию – хирургом, дошел с русскими войсками до Парижа, а вернувшись в Россию, получил новое назначение: отныне он главный врач Москвы, но по-прежнему к нему едут пациенты со всей России, и по-прежнему бедных он лечит бесплатно. Но сам Гааз не беден, император Александр I щедр к нему: у Гааза дома в Москве, подмосковная деревня с сотней душ крепостных, суконная фабрика, выезд с четверкой рысаков.

В общем, все как будто идет своим чередом. И вдруг – почти в пятьдесят лет от роду – Федор Петрович резко меняет свою жизнь. Непосредственной причиной такой перемены, возможно, стало его назначение в Комитет попечительства о тюрьмах. Московская пересыльная тюрьма была адом, и с того дня, как немецкий доктор попал туда, все деньги, все время, весь ум и все свое умение он тратит на заключенных. Он покупает им одежду, еду, лекарства, книги. На свои средства он печатает и раздает заключенным 70 тысяч экземпляров церковной азбуки, восемь тысяч святцев, 20 тысяч экземпляров священной истории, восемь тысяч псалтирей, почти столько же евангелий.

Гааз добился, чтобы при пересыльной тюрьме были открыты мастерские, в которых заключенные могли бы работать, месяцами дожидаясь своего этапа.

Он сконструировал кандалы, весом на килограмм меньше старых, с кожаными вставками у запястий. Но на кандалы имели «право» лишь каторжане, ссыльнопоселенцев перегоняли, «нанизывая» на единый железный прут с припаянными к нему металлическими запястьями по восемь – десять заключенных, разных по возрасту, росту, силам. Об этих прутах знаменитый русский юрист А.Ф.Кони писал: «Топочась около прута, наступая друг на друга, натирая затекавшие руки наручнями, железо которых невыносимо накалялось под лучами степного солнца и леденило зимою, причиняя раны и отморожения, ссыльные не были спускаемы с прута и на этапном пункте…» (Кони А.Ф. Указ соч., с. 300).

Именно Гааз добился замены прута облегченными кандалами, а также отмены унизительного правила обривать заключенным половину головы, что делалось не только мужчинам, но женщинам и детям. На свои средства он перестроил часть Бутырской тюрьмы, прорубив в камерах окна, установив умывальники и нары, – до этого арестанты спали вповалку на полу, а белье в тюремной больнице, кажется, не менялось с начала ее основания, то есть с XVIII века.

Партии заключенных из пересыльной тюрьмы с Воробьевых гор водили стороной, минуя центр Москвы – чтобы не беспокоить обывателей. Федор Петрович сделал все, чтобы партии следовали через центр: только так у заключенных была возможность получить подаяние, лишний кусок хлеба. Он сам лично в любую погоду провожал партии – совал заключенным конфеты и апельсины, приговаривая: «Хлеба им и другие подадут, а вот конфекты они вряд ли увидят». Внося в комитет денежные пожертвования, доктор говорил, что они «от неизвестной благотворительной особы».