Жгучая тайная страсть. Личный театр Эдуарда Тополя - стр. 48
Хорошо, пускай из глины… (Направляется за кулису)
ИТКИНД. Вы куда?
ВЕСЕЛИНА. За глиной. Тут же мало. А там у вас в прихожей еще шесть ведер…
Уходит и возвращается с двумя ведрами, вываливает из них глину на ту же мешковину. Снова уходит.
ИТКИНД (ей вслед). Русская женщина!..
Веселина возвращается еще с двумя ведрами, снова вываливает глину.
ВЕСЕЛИНА (устало). Еще нужно?
ИТКИНД. Весна в шляпе. Ви где-нибудь видели весну в шляпе?
ВЕСЕЛИНА (Снимает шляпу, встряхивает и распускает волосы) Если меня согласен лепить Иткинд! Я читала, вы отказали Айседоре Дункан! (Становится на табурет, снимает пиджак) Давайте, я готова.
ИТКИНД (восхищено). Красавица!.. Айседора хотела позировать полчаса. Конечно, я отказался. За полчаса можно сделать ребенка, но нельзя сделать скульптуру. Вы можете позировать целый день?
ВЕСЕЛИНА. У меня эфир в девять вечера. До вечера я ваша. Но больше я ничего не сниму.
ИТКИНД. А как вас зовут?
ВЕСЕЛИНА (уязвлено). Меня? Я же сказала: я Веселина-Мари.
ИТКИНД. Мари, я медленно работаю, очень медленно. Вы сможете позировать несколько дней?
ВЕСЕЛИНА. А моя скульптура будет на выставке?
ИТКИНД (обходит Веселину вокруг). Ну… Если получится так, как я вас вижу…
ВЕСЕЛИНА. Ню?
ИТКИНД. Что?
ВЕСЕЛИНА. Вы меня видите ню?
Иткинд, засучив рукава, подходит к куче глины и начинает мять ее, посматривая цепко на Веселину, словно прицеливаясь.
Веселина топчется на табурете, не зная, что ей делать.
ВЕСЕЛИНА. А как мне стоять?
ИТКИНД. Как хотите. Просто стойте.
ВЕСЕЛИНА (подняв руку и меняя позы) Так? С поднятой рукой или опущенной?
ИТКИНД. Так ви не сможете стоять долго. Просто стойте. Как свободная советская женщина.
Пауза. Веселина стоит на табурете, Иткинд мнет глину.
ВЕСЕЛИНА. А мне можно разговаривать?
Иткинд не отвечает.
А вы можете что-то рассказывать?
ИТКИНД. Что?
ВЕСЕЛИНА. Ну, что-нибудь. Вашу биографию. Для интервью…
Иткинд уходит, возвращается с ведром, наливает из него воду в глину и продолжает разминать ее, сосредоточенно вглядываясь в Веселину.
Алло! Исаак Яковлевич!
ИТКИНД (отстранено). Вус?
ВЕСЕЛИНА (в отчаянии). Вы обещали интервью. Расскажите о себе…
ИТКИНД. Тов. (Отстранено и почти машинально). Я родился в 1871 году в маленьком местечке возле Сморгони Витебской губернии. Мой отец был хасидским раввином… Вы знаете, кто такие хасиды?
ВЕСЕЛИНА. Ну, это такая секта…
ИТКИНД. (работая и думая о работе). Нет. Все так думают, но это не так. Хасиды говорят: жизнь нам дана Всевышним для радости и любви. Если ты соблюдаешь законы, данные Господом, то жизнь это праздник, ви согласны?
ВЕСЕЛИНА. Я согласна, что ваш папа был раввином…
ИТКИНД. И дедушка! Я закончил ешиву и тоже стал раввином…
ВЕСЕЛИНА. Это я знаю. А как вы стали скульптором?
Иткинд вдруг резко отделяет от бесформенной кучи глины большой кусок, ставит его на постамент рядом с Веселиной, и теперь в этом куске угадывается нечто вроде женского торса. Смотрит на Веселину и на торс.
Исаак Яковлевич!..
ИТКИНД (словно откуда-то издали). А?
ВЕСЕЛИНА. Вы были раввином. А как вы стали скульптором?
ИТКИНД (работая с глиняным торсом). Да, я был раввином… В 26 лет я был раввином, у меня были жена и дети – всё, как полагается настоящему хасиду… И вдруг… Вдруг мне попалась книга о Марке Антокольском. Скульпторе. А там были фотографии его знаменитых горельефов «Еврей-портной», «Вечерний труд старика» и другие. В этих стариках я сразу узнал наших местечковых евреев. И я просто потерял голову – Антокольский, тоже еврей, и тоже из Вильно, а делает такие вещи, скульптуры!..