Жестокое милосердие - стр. 30
Я точно кобыла в охоте, думается мне. В такой охоте, что рада всякому жеребцу.
Мартел придвигается ближе. Давя отвращение, я вскидываю руки ему на шею… Ага, вот оно! Его шею под самой челюстью пересекает темная полоска… Он замечает интерес, вспыхнувший в моих глазах, и его взгляд загорается похотью. Я прижимаюсь к нему всем телом. Он опять облизывает губы.
– Как только освобожусь, – говорит он. – Может, в соседней комнате подождешь?
– С удовольствием, мой господин, – отвечаю я.
Он тычется губами мне в ухо, как бы скрепляя поцелуем нашу договоренность. Я запускаю пальцы в волосы у него на затылке… и потихоньку стаскиваю браслет. Его губы настойчиво спускаются все ниже, но я уже обнажила проволоку удавки. Прежде чем он успевает что-либо сообразить, его шею охватывает петля. Вырвавшись из объятий, я оказываюсь у него за спиной и тяну что есть мочи. Каждое движение отполировано сотнями уроков с Аннит.
Он царапает шею, силясь подцепить и сорвать серебристую проволоку. Он издает отвратительные звуки, полные отчаяния, и я почти готова заколебаться… Но напоминаю себе, что этот человек предает мою страну и мою герцогиню, и еще крепче затягиваю гарроту, моля Мортейна придать мне побольше сил.
И молитва услышана. После короткой, хотя и ожесточенной борьбы ноги Мартела начинают подламываться. Не дожидаясь, когда он окончательно потеряет сознание, я приближаю губы к его уху.
– Мы наказываем тех, кто предает нашу страну, – шепчу я нежно, точно доверяя ему любовный секрет.
Мартел делает еще одну попытку освободиться… Потом его тело сотрясают конвульсии. Все кончено: его забирает Смерть.
Прежде чем я ослабляю хватку, из его тела исходит густая теплая сущность и касается меня, точно кошка, трущаяся о хозяйскую ногу. Мое сознание полнится образами: целый флот кораблей… запечатанное письмо… тяжелый золотой перстень-печатка… мои груди. Потом ощущение тепла стремительно уносится прочь. Я стою одна, мне холодно, я дрожу.
Во имя Мортейна, что это было?..
Его душа…
Слова приходят как бы сами собой. Кто их произносит, я или кто-то другой? Уж не Бог ли?
Почему никто из монастырских обитателей меня об этом не предупредил? Может, это одна из милостей Мортейна, о которых говорила сестра Вереда? Или нечто другое? Я никак не могу решить, что это было со мной миг назад. То ли я подверглась какому-то насилию, то ли была посвящена в некую священную тайну?
Впрочем, размышлять недосуг. Я отметаю все вопросы, продолжая удерживать мертвое тело и стараясь не повалиться на колени, пока снимаю с шеи мертвеца гарроту. Дочиста вытираю ее о его камзол, потом убираю проволоку в браслет. Сажаю труп под окошком и выглядываю во двор, очень надеясь, что там уже стоит повозка, обещанная канцлером Крунаром.
Она там.
Я хватаю мертвого предателя за шиворот и приступаю к тяжкой работе: нужно выпихнуть его за окно.
Он вроде бы не так уж и велик, но до чего же тяжел! Я сражаюсь с неподъемным телом, стараясь взгромоздить его на подоконник. Задыхаюсь от напряжения, но наконец-то труп вываливается наружу… Следует мгновение тишины, потом глухой шлепок: мертвец свалился как раз куда надо. Я вновь выглядываю. Возница разбирает вожжи и посылает упряжку вперед.
Я понятия не имею, куда он везет тело и каким образом намерен укрыть его. Меня это никоим образом не касается.