Жестокие игры. Рич Парамаунт - стр. 21
— Да…
— Поняла или нет?! — зарычал он, уколов шею лезвием.
— Да-да! Я все поняла! Я все сделаю! Все! Только отпустите! Пожалуйста!
— Надо же, какая послушная. Ты хочешь стать моей маленькой шлюшкой? — Гол захохотал и нежно погладил грудь жертвы с заострившимися сосками. Самсон продолжал наблюдать за происходящим с демонической улыбкой, а его глаза поблескивали сталью.
— Что? Я… Ой, конечно! Все, что захотите!
— Тогда угадай, что от тебя требуется сейчас? Учти, мой острый дружок любит умненьких и послушных девочек.
— Вы… Вы хотите, — побледневшая девушка шумно сглотнула. — Хотите, чтобы я…
— Ну! Смелее! — засмеялся Голиаф. Он выглядел великаном на фоне этой девчушки, лучи солнца играли на его лице цвета молочного шоколада. Этот эпизод напомнил Самсону кое-что. И улыбка резко сошла с его лица. Воспоминания навалились сошедшей лавиной и образ деспотичного отца стал четче...
***
— Смелее! Ты мужик или кто? — зарычал отец, его глаза налились кровью, и лицо превратилось в жуткую маску. Очень крупный и жилистый для своего возраста, он сохранил отличную фигуру: широкие плечи, мощные руки, а кубики пресса на животе проглядывали даже сквозь футболку. Он набычился и взглянул на сына так, что тот побелел — но не отвел взгляд. Тогда папаша сплюнул и налил два стакана крепкого виски. Щенок должен понять, что значит быть настоящим мужиком. И сегодня он ему это покажет. Научит на всю жизнь.
— Я Самсон… — неуверенно сказал парень и тут же получил оплеуху.
— Ты мое дерьмо! Понял? Повтори это! — зарычал папаша, одним махом выпив пойло, даже не поморщившись. За дверью в спальню послышалась какая-то возня, и Самсон уже догадался, что это означало. Спина похолодела, а в пах словно впился огромный скорпион. Но даже сейчас он не отступил, а прямо смотрел в перекошенное лицо отца. Он не сломает его, не заставит подчиняться. Уступить значит стать слабаком, сопливым, неуверенным уродом, о которого вытирают ноги.
— Я Самсон! — закричал он, и тут же получил кулаком в глаз. Лицо обожгло резкой болью, из носа потекла кровь, в глазах заблестели слезы. Голова резко закружилась, но он из последних сил устоял. Не хватало еще показать слабину перед этим козлом.
— Так ты у нас крутой, да? Крепкий орешек? — папаша усмехнулся и выпил снова. — Хочешь мне что-то доказать, сопляк?
— Нет! Я ничего не хочу доказывать! Но ты должен относиться ко мне по‑человечески! — выпалил парень. И тут до него дошло, что с разбитой мордой говорить о человечности с пьяным придурком — не самая удачная идея. Но отца это только распалило. Он оттолкнул сына, рывком распахнул дверь, показывая Джейну — красавицу из полицейского участка. Она выглядела гораздо моложе своих лет, а когда приходила в гости, отец заставлял ее зачем-то надевать форму сверху на кружевные трусы. Иначе у него начиналась истерика. Эта телка была без ума от папаши, его напора, брутального характера — а может, она тоже была сумасшедшей?
Отец зашвырнул Самсона в комнату. Захохотав, разорвал полицейскую форму на груди Джейны, сорвал лифчик и стал с жадностью кусать ее соски, рыча и бормоча ругательства. Она стонала так, словно ее лапал Брэд Питт, а не пьяный алкаш. Затем укусила его за ухо, игриво оттолкнула. И достала из кружевных трусиков новенькую расческу.