Жертвы - стр. 33
– Братья Менендес сами застрелили родителей и оставили горы улик. Не думаю, что эти девочки достаточно умны, чтобы найти надежного киллера.
– Ничуть не сомневаюсь, что ты прав. – Майло помолчал. – Помнишь Кэтрин Хеннепин? Не думаешь, что все мои предположения начинают сбываться? Самоуважение растет на глазах.
– Почему бы не позвонить Феллингеру? Может, он и скажет, куда пойдут денежки Урсулы.
Майло набрал номер адвокатского офиса и, заметив, что женщина за прилавком придвинулась ближе, вышел из булочной, прихватив телефон. Потом, поговорив, он сделал мне знак – выходи. Я заплатил за кофе и прочее, и мы направились к машине.
– Сколько? – спросил лейтенант, опуская руку в карман.
– Я угощаю.
– Не пойдет.
– Феллингер рассказал о завещании Урсулы?
– Неофициально. Поместье делится на четыре части. Тридцать пять процентов идет Ричарду – на этом после трехлетних препирательств сошлись в конце концов Феллингер и Коэн. Еще двадцать пять идут на благотворительность по списку, представленному Урсулой, и оставшиеся сорок пять делятся между Эшли и Мариссой. Но эта последняя часть поступает в трастовый фонд, так что реальные деньги девочки получат через несколько лет.
– Кто попечитель?
– Не Ричард. Какой-то адвокат из фирмы Феллингера.
– Феллингер взял самоотвод?
– Тот, другой, – специалист по трастам и наследству. Феллингер якобы хотел, чтобы все было сделано правильно.
– И о какой отсрочке удовлетворения может идти речь?
– Деньги на основные потребности девочки начнут получать незамедлительно, но доступ к большим баксам получат не раньше, чем им исполнится тридцать. Потом, когда им будет по тридцать пять, траст ликвидируется, и они получают все.
– Сестры в курсе деталей?
– Феллингер полагает, что нет. И Ричард, и Урсула охарактеризовали дочерей как совершенно не интересующихся миром финансов.
– Значит, самый большой кусок получает Ричард.
– Повезло ему… Посмотрим, что скажет на это его бывшая подружка. А может быть, и ее муж.
День, начавшийся с той минуты, как я увидел тело Урсулы Кори на парковочной площадке, получился долгим, и когда мы въехали в Беверли-Хиллз, на город уже сошла тьма.
Домик на Норт-Мейпл-драйв, где проживали Траны, представлял собой двухэтажное строение с оранжево-розовой, в средиземноморском стиле, штукатуркой, подстриженной лужайкой и скромными клумбами с пальмами и бегонией. Соседние особняки разнились по степени винтажности. В сравнении с ними домик Транов выглядел дешевым.
После звонка в дверь на пороге предстал пожилой азиат невысокого, около пяти футов, роста. Был он в безукоризненно белой рубашке, кремовых льняных брюках и синих бархатных тапочках с вышитыми львами. В тонкой руке он держал последний номер «Форбс».
– Да? – Мягкий голос прозвучал почти по-детски.
– Лейтенант Стёрджис, полиция Лос-Анджелеса.
Его веки едва заметно дрогнули.
– Что-то случилось в магазине?
– Нет, сэр. Мы ищем Филлис Тран.
– Это моя дочь, но ее сейчас нет в городе. Могу я узнать, что происходит?
– Нам можно войти, мистер?..
– Альберт Тран. Покажите, пожалуйста, ваш жетон… да, конечно, входите.
Гостиная площадью тридцать на двадцать была обставлена полностью в американском колониальном стиле, причем многие вещи и в самом деле сохранились с того времени. Альберт Тран позвонил в оловянный колокольчик с золотой ручкой, и на зов отозвалась служанка в синей форме.